Мария Архангельская - Пес войны [СИ]

Выступили вскоре после рассвета. Предчувствия не обманули Гирхарта — не успела половина армии миновать обугленные, всё ещё дымящиеся холмы, как справа, из уцелевшей рощи, на них налетели имперские солдаты. Оставалось лишь похвалить собственную предусмотрительность и отдать единственный приказ. Восставшие действовали чётко и слаженно, как на учениях прошедшей зимой, где раз за разом отрабатывались разнообразные боевые приёмы и построения. Правый фланг развернулся к нападающим, выставив копья и закрывшись щитами от засевших на холмах лучников, а голова и хвост колонны быстро загнулись, полукольцом охватывая нападавших. Угодившие в ловушку коэнцы могли только попытаться отступить, но и это у них не получилось — повстанцы рванули следом, не теряя строя и не отставая ни на шаг. Не пришлось даже задействовать все силы, хватило двух пехотных и одного конного полка. Не прошло и полутора часов, как Гирхарту доложили, что наспех сооруженный коэнский лагерь взят, а остатки армии разбегаются. На вопрос о командующем полковник Марх лишь пожал плечами. Вроде бы кто-то видел, что в человека, ехавшего под главным штандартом, попала стрела, и телохранители выносили его из боя, но живого или мёртвого, сказать было трудно. Во всяком случае, среди трупов никого похожего на Каниэла Лавара не нашли. Но особого значения это и не имело. Уцелел наместник или нет, его армия перестала существовать. Путь к Рудесским горам был открыт.

Как не спешил Гирхарт, но насколько дней передышки у стен Кадана он своим людям позволил. Его агентура уже разнесла по всей Западной Рамалле призыв присоединиться к нему всем, почитающим себя мужчинами и врагами Коэны. Теперь требовалось время, чтобы принять пополнение и разобраться с ним не на скорую руку, а основательно. А желающих было предостаточно, численность войска, несмотря на неизбежные потери, достигла почти шестидесяти тысяч человек, и это считая лишь воинов. Правда, больше половины — новобранцы, но это дело поправимое. В ближайшие дни и даже недели боевых действий не предвидится, будет время превратить толпу в солдат. Да и пополнить запасы провизии и фуража перед дальней дорогой не мешало, и проверить снаряжение — тоже. Опять не хватало лошадей и оружия, опять нужно было подсчитать и рассортировать добычу, выделить долю, предназначавшуюся войску, обратить в деньги то, что нельзя везти с собой и закупить необходимое для дороги, позаботиться о раненых, похоронить убитых, назначить новых командиров, раздать награды… Словом, дел хватало.

Вечером последнего дня стоянки Гирхарт собрал большой военный совет. Он всё чаще ловил на себе вопросительные взгляды своих офицеров, гадавших, что будет дальше. Они с боями прошли всю Рамаллу и вышли к границе Старой Коэны — коренным землям, с которых начиналась Империя. Было самое время удовлетворить любопытство сначала командиров, а затем и солдат.

Сначала выслушали доклады, полученные от агентов из столицы. Новости были вполне предсказуемыми: в Коэне если и не паника, то что-то очень близкое, спешно проводится новая мобилизация, набрано уже больше тридцати тысяч, и, кроме того, отовсюду, где позволяет обстановка, стягиваются расквартированные в провинциях войска, оставляя порой только городские гарнизоны. Тимейл Сави смещён и отправлен в отставку, остатки его войск стоят на месте и, видимо, войдут в состав формирующейся армии. Новым командующим назначен Халдар Орнарен.

Услышав это имя, Гирхарт поднял бровь. Оно было знакомо ему и немудрено — вряд ли кто-нибудь, прожив в Коэне хоть несколько месяцев, мог не знать его хотя бы понаслышке. Даан же имел честь быть знакомым с ним лично, хотя и не слишком близко, из-за разницы в возрасте — Орнарен был лет на пятнадцать старше Гирхарта. В пол-уха слушая доклады о состоянии дел в своем войске, Гирхарт вспоминал всё, что ему было известно об их будущем противнике.

Род Орнаренов был не слишком знатным, но играл довольно видную роль в жизни Империи. В политике Халдар не слишком преуспел и был известен главным образом своей поистине трепетной любовью к деньгам, кои он и добывал всеми возможными способами, не брезгуя ничем и не стесняясь в средствах. Любви народа и двора это ему не добавляло, но Орнарена терпели, сквозь пальцы глядя на его художества — слишком многие от него кормились. Он неплохо зарекомендовал себя на военной службе во время Внутренней войны, получил чин генерала, но после воцарения Эргана Кравта вышел в отставку, якобы по состоянию здоровья, почти все годы гражданской войны безвылазно просидел в глухой провинции, и лишь незадолго до её окончания вновь вернулся на службу — к Арнари, естественно. Его считали толковым офицером, опытным, знающим и исполнительным, но без особого воображения. После окончания войны он занял штабную должность, позволяющую не слишком утруждать себя службой, и с новым пылом занялся преумножением своего состояния, за несколько лет став одним из самых богатых людей Империи.

Гирхарт счёл это назначение вполне закономерным. Вести четыре войны разом, включая неудавшийся поход против пиратов — это не шутка, и у императора в Коэне просто не осталось опытных военачальников. Алькерин наконец понял, что штабные крысы и карьеристы для борьбы с повстанцами непригодны и назначил человека, который хоть что-то смыслил в военном деле.

Последний докладчик кончил свою речь и сел. Гирхарт усилием воли отогнал размышления о том, хорошо или плохо для дела Кравтов и для него лично назначение Орнарена, и поднялся на ноги.

— Что ж, господа, наши дела обстоят удовлетворительно и даже, можно сказать, хорошо. Настала пора обсудить наши дальнейшие планы.

Тишина в палатке стала и вовсе мёртвой. Десятки глаз выжидающе смотрели на командующего. Гирхарт хмыкнул про себя. Он знал, что многие в его армии гадают, какова же цель затеянного им похода. Ходили самые разнообразные слухи, из которых самый стойкий (и самый правдоподобный) состоял в том, что Гирхарт хочет вывести набранных в его войско беглых рабов за границу Коэнской империи, дабы они стали свободными навеки. Впрочем, самые умные и дальновидные в это не верили, а присланные Кравтом офицеры просто знали, что это не так. Но они помалкивали, предоставляя остальным теряться в догадках.

— Все знают, — заговорил Гирхарт, обведя взглядом обращенные к нему лица, — что нам в нашей борьбе с Коэной помогали наши союзники — Тиокред Кравт и царь Эмайи Ваан. Пришла пора вернуть им долг. Мы подняли знамя Коэны рядом со своим потому, что это знамя по праву принадлежит императору Тиокреду. И теперь мы пойдём к нему на помощь.

Гирхарт сделал паузу. По палатке прокатился гул голосов — удивлённых, недоумевающих, смущённых.