Александр Михайловский - Победителей не судят

– Эрвин, – ответил генералу его собеседник, – мне твой крик души понятен. И в газетах об этом пишут, и по телевидению показывают. Только я не оценивал бы все это пессимистично. Не так уж все в Германии плохо, и здравомыслящих людей в ней тоже хватает. При этом ты должен учесть, что, несмотря на отсутствие внешних признаков (вроде вражеских войск на улицах немецких городов), Германия до сих пор является оккупированной страной, а ее членство в НАТО – это фиговый листок, прикрывающий фактическую военную оккупацию. Американские базы на ее территории де-юре считаются как бы союзническими, а де-факто они оккупационные. До определенного момента немцев такое положение вещей в общем-то устраивало. И диктат американского хозяина был не таким навязчивым, и богатеть Германии тоже никто не мешал. А потом машина пошла вразнос. Спускаемые сверху требования становились все более идиотскими, да и собственные германские власти в порыве преданности общезападным идеалам стремились быть святее Папы Римского. Что из этого получилось, ты видел. Наглядный пример того, чего в твоем мире допускать ни в коем случае нельзя.

Роммель скептически хмыкнул и произнес:

– Ну, там-то ничего подобного уже не будет. Ведь вы с господином Сталиным постарались на славу, в политическом смысле не оставив от старой Европы и камня на камне.

– Камня на камне от старой Европы не оставили вы, – парировал слова Роммеля его собеседник, – и нам с коллегой Сталиным оставалось только до основания снести ваш дурацкий Третий Рейх, чтобы на его руинах попытаться построить Европу с человеческим лицом. Идейность – она, конечно, лучше, чем полная безыдейность и животное существование, но ваши идеи были откровенно людоедскими и попахивающими дерьмом. За что вы, немцы, и платите – и в этом, и в том мире.

– Да сколько же можно платить, камрад Вальдемар? – выругался Роммель. – Если так дело пойдет и дальше, то вскоре немцы окончательно перестанут быть немцами и превратятся в заштатную европейскую нацию, вроде датчан или голландцев.

– Никто не поможет немцам, кроме самих немцев, – ответил его собеседник. – Если ты примешь наше с Иосифом Виссарионовичем предложение, то тебе будут и карты в руки. Ну, а на нет и суда нет. Направим вместо тебя в современную нам Германию какого-нибудь Тельмана. Но все-таки мне кажется, что ты, Эрвин, в роли спасителя германской нации смотрелся бы значительно лучше. Особенно на контрасте с покойной Мамочкой Меркель.

– Знаешь, как мне кажется, я не рожден для такой работы… – задумчиво сказал Роммель, – но, допустим, что я соглашусь на твое предложение. И что будет потом?

– А потом, – улыбнулся его собеседник, – ты, Эрвин, если справишься с заданием, будешь пахать как раб на галерах ровно до тех пор, пока нация будет желать видеть тебя своим руководителем. И это совсем не важно, что ты не хочешь этой работы. Тут все правильно. По моему мнению, к власти, особенно к высшей власти, ни в коем случае нельзя допускать тех, кто к ней стремится ради самой власти. Такие люди способны только разрушать то, что им доверено сохранять. Единственное – я должен сказать, что мне очень бы не хотелось воевать с Германией хотя бы еще один раз, неважно в каком мире. Ибо эта война станет для нее последней. Мы все же надеемся, что однажды Германия станет дружественным нам государством. А теперь пойдем – раз ты согласен, то нас ждет много важных дел.

26 ноября 1941 года (16 июня 2018 года), Японская империя-1941, Курильские острова, о. Итуруп, ВМБ в заливе Хитокаппу (Касатка). Флагманский линкор «Ногато»

Адмирал флота Исороку Ямамото

Адмирал стоял на мостике флагманского линкора и с тяжелым чувством смотрел на медленно уплывающие вдаль припорошенные снегом скалы Итурупа. Настроение у адмирала было похоронным. Серое небо над головой. Серая вода за бортом. Крашеная серой шаровой краской корабельная броня. Адмирал вздохнул. Началось. Объединенный Императорский флот – все, что нажито непосильным трудом: линкоры, авианосцы, крейсера, эсминцы – все они отправлялись на войну. Японская империя пошла по тому пути, который неизбежно приведет ее к окончательной катастрофе. Гайдзины говорят, что благими намерениями выстлана дорога в ад. Для Японской империи сейчас все дороги ведут в ад. Какой бы выбор ни был сделан, он непременно закончится катастрофой. Можно будет пойти на развилке направо, прямо или налево, стоять на месте или вернуться назад – в любом случае через два-три хода Империю ждет столкновение с превосходящими силами врага, затяжная война на истощение и гибель.

Узнав, что операция «Восхождение на гору Ниитака» (план нападения на Перл-Харбор) отменена Императорским советом, адмирал Ямомото обрадовался. План войны с Соединенными Штатами Америки выглядел как самоубийство, настолько были несопоставимы возможности военных экономик противоборствующих сторон. Если для Японского Императорского Флота гибель крупного боевого корабля в военное время является невосполнимой потерей и трагедией, то американский US Navi, раскачав бюджет военного времени, способен строить авианосцы и линкоры в ходе военной кампании, а эсминцы и десантные корабли печь сотнями, словно горячие пирожки.

Если даже нападение на Перл-Харбор и закончилось успехом, и японским летчикам удалось бы потопить весь американский Тихоокеанский флот вместе со всеми его линкорами и авианосцами, то всего через год или полтора появилось бы еще более мощное соединение, с которым Японии справиться уже было бы не по силам. Плохо то, что американский флот постоянно получал бы подкрепления, а японская промышленность в ходе войны не сможет дать своим морякам ничего крупнее эсминца или десантной баржи. Войну с Америкой требовалось выиграть тем корабельным составом, который был в наличии на ее начало. Но это невозможно, а значит, без наличия сильных союзников Японская империя в этой войне была обречена. А союзники отсутствовали. Со всех сторон Империю окружали враги, причем этих врагов она сотворила себе сама.

Но в умиротворенном состоянии духа адмиралу Ямамото удалось пребывать недолго, ровно до того момента, пока до него не довели новый «гениальный» план – флот сражается на юге с англичанами и голландцами, а армия на севере атакует русских на всем протяжении границы с СССР и Монголией. Это даже не повторение инцидента под Номонканом, а вызов могучей силе, которая только что свернула шею Германии, и которая до того момента неудержимо шла от победы к победе. Кроме всего прочего, где-то там, в тумане войны, за горизонтом обыденного бытия, у Советского Союза имелся могущественный союзник, в любой момент готовый вмешаться, если русским понадобится помощь. При этом никто не может сказать, какие силы и средства будут им задействованы в ответном ударе. Но, если судить по тому, что в первые же часы войны с Германией авиация этого союзника за один налет вдребезги разнесла Берлин, Японии мало не покажется. В радиус действия их бомбардировщиков попадает вся территория Метрополии. Результат же бомбардировок может быть ужасен, особенно если целью ударов этих огромных самолетов, которым не может противостоять никакая зенитная артиллерия, станут не только города и железнодорожные станции, но и военно-морские базы.