Александр Михайловский - Победителей не судят

А ведь еще были дела на Дальнем Востоке, где над Британской империей тоже сгущались тучи. Вполне очевидно, что жаждущий крови японский тигр в любой момент может сорваться с привязи, и тогда не поздоровится никому. Под ударом могли оказаться такие колониальные жемчужины Британской империи, как Гонконг, Сингапур, Малайя, Австралия, Новая Зеландия и даже Индия, где уже примерно с год отмечалось усиление националистического движения, возглавляемое неким Чандрой Босом. Этот деятель по очереди пытался сотрудничать с русскими большевиками, германскими нацистами, и наконец остановился на японских самураях, которые выделили ему деньги и оружие для организации вооруженного восстания против Империи.

В то же время в Индию, Малайю или Гонконг сейчас нельзя перебросить ни одного британского солдата и ни одного боевого корабля, так как в любой момент может начаться русское вторжение на Британские острова – так же, как год назад в любой момент могло состояться германское вторжение. Дядя Джо уже доказал, что, когда надо, он умеет терпеливо выжидать в засаде, выгадывая удобный момент для нападения. И как только такой момент представится – напасть стремительно и неотвратимо. В этом вопросе он, Черчилль, не имеет права на ошибку, ведь речь идет не о чем-нибудь, а о жизни и смерти Британской империи. Сила, уничтожившая Третий рейх, может решить, что для гарантии безбедного существования союза двух Россий в придачу к Германской империи 34 требуется ликвидировать еще и Британскую.

Он никогда не скажет такого на публике, но самому себе Черчилль вполне мог признаться в том, что те самые знаменитые британские интересы, за исключением коротких периодов наличия общего врага, везде и всюду противоречили российским интересам. Это означает только то, что конфликт между этими двумя сильнейшими государствами неизбежен и вечен, по крайней мере, бы до тех пор, пока они оба существуют на карте планеты Земля.

24 июня 2018 года (4 декабря 1941 года). Германия-2018, Штутгарт

Генерал танковых войск Йоханнес Эрвин Ойген Роммель

Перед тем как взяться за немыслимо адский труд управления нацией, я решил лично, своими глазами, взглянуть на то, как живет и чем дышит Германия начала XXI века. На военном языке это называется рекогносцировка. По моей просьбе меня переправили не в Берлин, а в Штутгарт, столицу моего родного Вюртемберга. Перед заброской меня переодели в костюм, который полностью соответствовал тамошней моде, но с моей точки зрения являлся абсолютно нелепым – какие-то черные штаны из грубой ткани, рубашка темно-серого цвета с короткими рукавами, и легкая летняя куртка. Обуть меня хотели в какие-то теннисные резиновые полуботинки с тремя полосками, но тут я уперся – и мне выдали вполне приличные кожаные туфли. Кроме того, я получил кошелек, в котором лежало несколько разноцветных бумажек и ассортимент монет, которые, судя по всему, именовались «ойро» 35 и «центы». Всего этих «ойро» в кошельке, если не считать мелочи, было около ста пятидесяти.

Переправили меня рано утром в Замковый сад, в котором и я когда-то в юности выгуливал барышень. Длинные аллеи, древние деревья, пара небольшие прудов, где можно было взять напрокат лодочку… А рано утром там пустынно. Так, по крайней мере, было в мое время.

Сейчас же парк выглядел намного менее ухоженным, а на земле я увидел несколько куч грязного тряпья. Из одной из них показалась чья-то красная рожа, и кто-то со швабским акцентом, но на хохдойче, спросил у меня:

– Эй! Ты откуда взялся?

Я проигнорировал сего индивидуума, тем более что даже на расстоянии в десять метров от него ощутимо несло такой вонью, какую я не помню даже с фронта. Другие кучи также зашевелились; у всех были такие же красные испитые физиономии, кроме одного – тот оказался… негром. Да, в наше время в Штутгарте не было ни спящих в парке пьяниц, ни тем более негров.

Ничего не говоря, я повернулся и пошел вперед, к театрам. Большой театр выглядел примерно так же, как и в мое время, а вот вместо Малого было какое-то нелепое, потрясающе безвкусное здание из стекла и бетона. Парк теперь прерывался прямо за театрами, и там виднелись широченная дорога, даже в это время суток забитая машинами; ранее парк доходил до Королевской галереи, чье здание все еще украшало другую сторону улицы, а вот рядом с ней все было незнакомое, немного похожее на творения Вальтера Гропиуса и его товарищей. Нет, мне старый Штутгарт нравился больше…

Это впечатление укрепилось, когда я прошел мимо крыла Нового замка и вышел на Замковую площадь. Да, Старый и Новый замок были там, где и раньше, да и Королевские торговые ряды были на том же месте; но вместо Дворца кронпринца стояли огромный стеклянный куб и пара других, тоже из стекла и бетона. У меня просто захватило дух от созерцания этих странных конструкций… Да, похоже, идеи Баухауса тут все же прошли в массы. Над одним из зданий разместились огромные буквы WITTWER – именно так называлась в мое время сеть книжных магазинов в городе. Так оно и оказалось: в витрине я увидел множество книг, одна из которых привлекла мое внимание – автором числился некто Манфред Роммель, а называлась она «Самые смешные тексты».

– Извините, мой герр, это был ваш родственник? – вдруг спросила меня какая-то старая дама на чистом швабском наречии. Она как-то незаметно приблизилась ко мне, когда я разглядывал обложки. – Очень уж вы на него похожи. Как будто вы его сын.

– В какой-то мере да, – ответил я.

Старушка тепло улыбнулась.

– Замечательный был мэр, скажу я вам. Не то что те, кто пришел после него. А говорить умел – заслушаешься!

«Да, далеко пошел мой сынишка…» – подумал я про себя, после чего спросил у дамы:

– Скажите, а что он сейчас делает?

– Да умер он пять лет назад, – удивленно ответила она. – Неужели вы не слыхали?

– Вы знаете, – пожал я плечами, – я приехал очень издалека…

– Не скажешь по вашему диалекту, – дама окинула меня пристальным взглядом, – вы говорите, как настоящий шваб…

– Просто я вырос в этих краях, но давно здесь не живу, – отговорился я, не зная, что мне и ответить по существу. Правду говорят – язык мой враг мой.

– А где вы живете? – поинтересовалась эта дама, – небось в Берлине? Там, где нами правила эта гадина Меркель, продавшаяся американской сволочи? Та самая, которая запустила к нам два миллиона арабов… Как будто у нас тут турок мало! Хорошо хоть, подохла – как собака, с перепугу от того, что придет Сталин и наведет тут свои порядки…

Я пожал плечами и сделал вид, что не имею ко всему этому никакого отношения. И в Берлине я не живу. Это точно.

Дама вздохнула и с сожалением произнесла:

– Впрочем, я, наверное, уже надоела вам своими сентенциями? Желаю вам всего наилучшего, я, пожалуй, пойду…