Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

На восьмой день к вечеру кузнец подошел к Андрюше и сказал:

– У ворот всадник. Говорит, что ему нужен ты.

Холодов встрепенулся.

– А как его звать, не сказал?

– Нет. Говорил только, что из Новгорода он.

Андрюша вышел во двор, на котором стояли огромные лужи, открыл калитку и сразу узнал Смеяна Кравца, человека князя Губанова.

– Смеян, доброго здоровья.

– И тебе, Андрюша. В дом впустят? А то промок я.

– Без разрешения хозяина не могу.

– Открывай, – раздался голос.

Во двор вышел Саранов.

Холодов открыл ворота. Всадник въехал, соскочил с коня.

– Поставьте в стойло, бросьте сена и напоите, – сказал хозяин дома.

Потом Холодов провел гонца в комнату.

Костыль радостно встретил товарища:

– Здорово, Смеян! Женился уже или все еще холостым ходишь?

– Хотел с Ириной по началу месяца свадьбу справить, да дожди проклятые все испортили.

– А чем дожди свадьбе-то могли помешать?

– Так гулять-то собирались у реки, на лугу, там столы поставить, скамьи, чтобы всяк, кто хотел, мог зайти. А тут и луг залило, и река из берегов вышла, и еда подорожала. Обратился к князю. Иван Петрович повелел погодить, будет еще время. Ну и отложили.

– Ясно. А с чем приехал?

– Может, поначалу дадите сухую одежу?

Холодов дал свою одежду. Мокрую вывесили в сени.

Григорий Отрепьев в разговоре не участвовал, но чувствовалось, что он был напряжен. Просто так из Новгорода князь Губанов гонца не пошлет.

Так и вышло.

Перекусив тем, что осталось после завтрака, Кравец сказал:

– Слушайте меня, друзья. Расскажу, что повелел князь Иван Петрович.

– Погоди!

Холодов прошел к двери, выглянул в сени, убедился в том, что там никого нет. Он оставил дверь открытой, чтоб слышать, если кто зайдет, вернулся к столу.

– Говори.

– Велено вам переехать в Муром.

Холодов, Отрепьев и Костыль переглянулись.

– В Муром? – переспросил Андрюша. – Почему? Я там никого не знаю. – Он посмотрел на Отрепьева. – Может, у тебя, Гриша, в Муроме есть родственники?

– Нет, – ответил Отрепьев.

– Переехать надо на подворье боярина Кошкина Степана Яковлевича, – сказал Кравец.

– А это кто такой? Я о нем никогда не слыхал, – проговорил Костыль.

– А этого вам знать не следует. Выезжать с утра, неделя на дорогу.

Тут Отрепьева прорвало:

– Не понимаю, чего князья нас посылают то на Москву, то в Галич. Теперь еще и в Муром. За нами что, погоня учинена?

Кравец равнодушно пожал плечами.

– Этого не знаю и знать не должен. Мое дело малое. Передал повеление, поехал обратно.

Холодов покачал головой и спросил:

– Кошкин-то этот хотя бы предупрежден о нас?

– Конечно, предупрежден. Иван Петрович недавно наведывался к нему. Я с ним был.

– А не знаешь ли ты, Смеян, куда князь наш ездил, когда мы на Москве у Харламова были?

– И знал бы, не сказал. Ты же знаешь, как у нас с этим.

– Не намекнешь?

– Не приставай. Не знаю, да и все.

– А Иван Петрович подумал, какие теперь дороги, сколько лихих людей по ним бродит?

– Подумал, поэтому велел вам пробираться лесами, к ямам выходить под утро. День отсыпаться, ночью идти.

– Легко сказать, по лесам.

– Сейчас это удобнее, нежели по трактам.

– Да, те сильно развезло, не проедешь.

– Вот такие дела, друзья, – сказал Кравец. – Мне место тут найдется? Устал больно, без отдыха, почитай, до вас добирался.

– Найдем. Поговорю с дядькой Игнатом, будет тебе и лавка, и постель. С нами пойдешь?

– Нет, в Новгород велено вернуться.

– Значит, князь Губанов сейчас на своем подворье?

– Был там, но собирался на Москву.

– Ладно, погоди. – Холодов вышел на крыльцо.

Там стоял Саранов.

– Меня ждешь, дядька Игнат?

– Тебя, Андрюша. Кто это к вам приехал?

– Это наш человек. У меня для тебя хорошая новость.

– И какая же?

– Мы завтра уезжаем.

Саранов заметно повеселел.

– Вот как? И куда?

– Далеко, дядька Игнат. Не надо спрашивать об этом.

– Надо сказать Ольге, чтобы харчей вам в дорогу собрала.

– Не помешало бы. Я за все заплачу.

– Андрюша, цены-то за неделю вон как выросли!

– Так говори, сколько с меня. Все получишь.

– После. На сколько дней и человек собирать?

– На троих. На пару дней.

– Угу. Скажу Ольге, соберет.

– Еще, дядя Игнат, нужна лавка для приезжего и постель. Человек долго ехал, устал, отдых требуется.

– С вами уйдет?

– С нами.

– Добро, сделаем. Только, Андрюша, ты уж не держи обиду, за приезжего доплатить надобно.

– Завтра за все расплатимся. Уговор?

– Уговор.

Холодов вернулся в комнату. Жена кузнеца тут же принесла туда перину, простыни, подушку, одеяло. Смеян Кравец тут же застелил свободную лавку, лег и заснул крепким сном.

Костыль пошел в конюшню, бросил коням сена, наносил чистой воды.

Холодов с Отрепьевым уселись у стола.

– Почему князь Губанов отправляет нас в Муром? – спросил Григорий.

– Почем мне знать, Гриша?

– Но догадки какие-то у тебя есть?

– Ты же и сам знаешь, что угадать мысли князей невозможно.

– Чувствую, что они прикажут нам оттуда на Москву возвращаться.

– С чего взял?

– А почему тогда я Варлаама и Мисаила к себе заманивал?

– Думаешь, только из-за них придется нам на Москву ехать?

– Иного повода не вижу. Бежать в Литву мы могли бы и отсюда. Но без Варлаама и Мисаила делать это нельзя. Вот и посылает нас князь Губанов в Муром, дабы ближе к Москве быть, а сам тем временем вместе с князем Харламовым еще какую каверзу учинит.

Холодов махнул рукой.

– Не забивай голову, Гриша. Сколько ни думай, а до замысла князей не докопаешься.

– Это и гнетет, Андрюша. А может, сорвался он, и князья решили сдать нас людям Годунова?

– И для этого столько кружить? Гришка, сдавать нас выгоды нет. В пыточной избе мы молчать не будем, а знаем много. Если нас убирать, то совсем.

– Наверное, в Муроме это проще всего сделать.

– Опять не то, Гриша. В Муроме шум поднимется, городишко малый, всё и все на виду. А зарезать себя как овец неразумных мы не дадим. Князь Губанов это хорошо понимает. Но ты прав, надо быть осторожней и держаться вместе.

– Долго ли нас разлучить? Приедем в Муром, а боярин Кошкин скажет, вертайся-ка ты, Андрюша, в Новгород, Костыль, езжай на Москву, а ты, отец Григорий, побудь покуда здесь. Таково, мол, повеление князя Губанова. Ты не доедешь до Новгорода. Фадей сгинет по дороге на Москву. Меня тихо удавят в доме боярина. Останутся только слухи о выжившем якобы царевиче Дмитрии, которого никто и не увидит. Разве так быть не может?

Холодов вздохнул и ответил:

– Да, может быть по-всякому. Только князья не из тех, кто сдает назад. Они хорошо знают, что если сорвется дело, то им опалой не отделаться. Бориска им головы с плеч мигом снесет за измену. После нас следов остается много, Гриша, все не убрать. Нет, ты нужен князьям.