Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

– А скоро ли уходить придется?

Холодов посмотрел на Отрепьева.

– Слышу недовольство в твоем голосе. Что, по душе нынешнее положение?

– По душе, Андрюша. Но я понимаю, что это лишь часть замысла князей.

– Верно мыслишь. Должность дьякона, пусть и приближенного к самому патриарху Иову, не для тебя. Настанет время, когда ты будешь смеяться над тем, что считал нынешнее положение весьма высоким и достойным. Но к делу. Ты не ответил на вопрос.

– И ты не ответил.

– Будем собачиться?

– Нет, Андрюша, просто от того, когда придется уходить, зависит и мой ответ.

– Уже недолго осталось, месяца два-три.

– Скоро. Мисаил пойдет точно, а вот Варлаам?.. Думаю, сумею уговорить и его. Варлаам человек умный. Он в отличие от Мисаила, которому подавай любое приключение, лишь бы не скучно было, сможет оценить всю выгоду, которую получит, если поддержит царевича Дмитрия. Вот только одного, Андрюша, не могу взять в толк. Зачем они нам? Я бы и один ушел. Или с тобой и Костылем. С вами лучше, безопасней.

– Так решили князья, Гриша. При первой же возможности сообщи своим монахам, что ты и есть царевич Дмитрий. Сделай это как бы в шутку, чтобы потом можно было пойти на попятный. Погляди, как воспримут монахи такую новость. Коли поверят, спроси, поедут ли они с тобой добиваться правды и трона, принадлежащего тебе по закону?

– Не опрометчиво ли это?

Холодов пропустил слова Отрепьева мимо ушей.

– Слушай дальше. Итак, ты поговоришь с Мисаилом и Варлаамом, убедишься в том, что они пойдут с тобой. Потом тоже как бы невзначай обмолвись в присутствии архимандрита Пафнутия либо еще кого из влиятельных духовных лиц, что ты хорошо изучил жизнь и деяния первого русского царя Ивана Васильевича Грозного и события, связанные с восшествием на престол Бориса Годунова. Тебе кажется, что ты и сам можешь стать государем всея Руси.

– Так меня за это, Андрюша, тут же в пыточную избу отправят за измену. Сана лишат и вздернут на дыбу.

– Не волнуйся и не бойся. Мы рядом. Если уж из подворья Романовых тебя вытащили, то из Кремля и подавно. Помни, тебе ничего не грозит. Повторяю, разговор с Пафнутием или кем-то еще из духовного руководства проведешь только после того, как определишься с монахами. Торопиться не след, но и затягивать тоже.

Отрепьев вздохнул.

– Ладно, как сказано, так и сделаю.

– Вот и ладненько, Гриша. А теперь ступай по своим делам. Рад был видеть тебя.

Спустя неделю Отрепьев сказал Мисаилу Повадьину и Варлааму Яцкому, что он – царевич Дмитрий, Божьим соизволением спасшийся в Угличе. Услышав такое, оба тут же согласились идти с ним хоть на край земли, лишь бы восстановить справедливость и возвести на русский престол законного наследника. Мисаил находился больше под влиянием эмоций, Варлаам же быстро просчитал, какие блага сулит ему возвышение Отрепьева.

Заручившись их обещаниями и клятвами союзников, Григорий решился на разговор с архимандритом Пафнутием. Благо к тому и повод был. Настоятель Чудова монастыря сам вызвал к себе дьякона и поручил ему составить похвалу святому чудотворцу московскому Ионе. Тогда-то Отрепьев и сказал ему, что может стать русским государем.

– О чем ты, Гриша? Какой престол, какой государь? Ты дьякон, и вдруг царь?

– А что, отче, разве Борис Федорович Годунов царских кровей? Он тоже с низов начинал.

– Не мели глупость. Сравнил себя с Борисом Федоровичем! Годунов, почитай, десятилетие у верховной власти стоял, был рядом с Иваном Васильевичем и сыном его Федором. А ты кто?

– Кто знает, может, у меня прав на престол больше, чем у Бориса Федоровича и сына его.

– Не смей о том даже думать!

Отрепьев сменил тон и изобразил покорность.

– Прости, отче, за глупые слова.

– Вот так-то лучше. Займись работой.

– А коли патриарх призовет?

– Призовет, будешь делать то, что повелит святейший, в остальное время занимайся каноном.

– Слушаюсь, отче.

Архимандрит оставил Отрепьева в келье, где все было приготовлено для письма, сам же прошел в свою. Там его ожидал митрополит Ростовский Варлаам.

Он заметил озабоченность настоятеля монастыря и спросил:

– Случилось что, отец Пафнутий?

Тот присел в кресло.

– Как сказать? Даже не знаю.

– Коли не тайна, то поделись.

– Ты о дьяконе Григории, который славен своими способностями составлять похвалы святым, слышал?

– Конечно, и слышал, и видел. Примерный чернец. Со временем добьется высокого положения, коли уже сейчас, в свои годы, пользуется милостью патриарха.

– Высокого, – проговорил Пафнутий. – Такого, что выше некуда.

– Что-то я плохо понимаю тебя, отец Пафнутий.

Настоятель Чудова монастыря рассказал митрополиту о мечтаниях Отрепьева.

Тот ахнул и заявил:

– Ух, куда хватил чернец! И как такое ему в голову могло прийти?

– Сам удивляюсь без меры. Всегда тихий, покорный и вдруг на тебе – сам царем стану. А более всего удивительны слова его о правах на престол.

– Надо было выяснить у него, что он под этим имел в виду.

– Спрошу. Сразу как-то невдомек было.

– Такие мысли надо на корню изводить. От них смута может подняться в обители.

– Этого я не допущу.

– А гляди-ка, отец Пафнутий, какое странное совпадение. По Москве, да и многим иным городам и селам уже ходят слухи о том, что царевич Дмитрий жив, и тут же твой инок заявляет о правах на престол. Не имел ли в виду Григорий, что это именно он и есть?

– Не приведи господи, отец Варлаам. Хотя кто знает, чего дальше ждать. Ох и неспокойные ныне времена.

– Ныне? Неспокойно стало, когда род Рюриковичей оборвался смертью царя Федора Ивановича.

– Ты прав. А не наказание ли это нам Господне?

– За то, что Борис Федорович получил благословение Церкви на царство?

– Да.

– Пути Господа яко же и поступки Его неисповедимы.

– Это так. Что-то нехорошо мне, отец Варлаам. Прилягу я.

Митрополит Ростовский поднялся.

– Полежи да лекаря позови, пусть посмотрит, а я поеду на подворье патриарха.

– Ты, отец Варлаам, покуда не говори ему о речах Григория. Ляпнул он, не подумавши, а сейчас сожалеет, раскаивается, да и слова его пустые. Шума же может быть много. Как разберусь, сам совет с патриархом держать буду.

– Конечно, отец Пафнутий, не беспокойся. Патриарх ничего не узнает.

Митрополит Ростовский покинул Чудов монастырь и сдержал слово. Патриарх Иов в тот день ничего о разговоре архимандрита Пафнутия и дьякона Григория не узнал. О том проведал государь всея Руси Борис Федорович Годунов, потому как именно к нему направился из монастыря митрополит Варлаам.

Царь в тот момент чувствовал себя неважно. Его опять мучила подагра, но он принял митрополита и выслушал его. После этого Годунов, не раздумывая, повелел сослать чернеца в отдаленную обитель.