Александр Тамоников - Лжедмитрий. Царская плаха

– Ладно, ступай. Еду давай быстрее, оголодали мы.

– Угу. Значит, щи и квас.

Холодов и Отрепьев устроились на краю стола. Женщина поставила перед ними горшок с горячими щами, пустые миски, хлеб. Андрюша достал из мешка пироги.

Они отужинали на славу, расплатились с хозяином заведения за еду и ночлег и собрались пройти в комнату, как в помещение влетели двое мужиков, растрепанные, взволнованные, бросили тулупы на скамейки, запросили выпивки.

– Чего это вы такие очумелые? – спросил Проня.

Один из этих людей сел на скамью, прислонился к стене и буркнул:

– Очумеешь тут!

Второй опустился рядом, кивнул и пробормотал:

– Такого насмотрелись, не дай Господь!

– Да что случилось? Чего насмотрелись? – заинтересовались мужики, сидевшие за столом.

– Ехали через Буй-крепость, далее по тракту. А у Белой рощи мертвяки. Семь человек.

– Что за мертвяки? Уж не шайка ли Усача вылезла из кустов? – осведомился Михайло.

– Она самая. Там воевода Буйский был с ратниками, сказал, Усач с подельниками. Два разбойника слева, два справа, чуть далее один, а рядом в сугробе сам Усач. Того узнать трудно, башка пополам раскроена. И кровищи кругом!.. Еще один чуть поодаль, тоже с разрубленной головой. В снегу сабля валялась.

Хозяин постоялого двора перекрестился и воскликнул:

– Это что же? Выходит, достал-таки воевода душегубов?

– Да в том-то и дело, что воевода и его ратники позже подъехали, когда им случайный проезжий о трупах поведал.

– Тогда кто же разделался с Усачом и его шайкой?

– А вот это и неведомо. Воевода сам ничего толком не понимает. Одно ясно. Тех, кто порубил шайку, было всего двое. Только у одного своя сабля. Дружок его оружие уже в схватке добыл, потом выбросил.

– Да что это за богатыри такие?

Тут Холодов с Отрепьевым спокойно поднялись из-за стола и молча направились в комнату.

За спиной у них продолжался разговор:

– Воевода говорил, что на рассвете из Буя только двое и выезжали. Но это были не воины, один чернец, другой при нем, как товарищ.

– Так тут только что сидели монах и мужик с саблей.

– Нет, это не те. Какие из них воины? Чтобы со всей шайкой Усача справиться, надо и силу и опыт иметь немалый, а главное – хитрость.

Холодов с Отрепьевым слышали все это, потом прикрыли дверь. Голоса продолжали доходить до ушей, но уже куда тише. Понять, о чем шла речь, стало трудно.

Холодов взглянул на Отрепьева.

– Слыхал, Григорий, мы с тобой, оказывается, не воины. Не могли шайку Усача разбить.

– Не могли, и ладно. Пусть гадают, кто это сделал.

– Теперь дом, как улей, допоздна гудеть будет. Такая новость! – Холодов улыбнулся. – А какой повод выпить! Многие пострадали от шайки Усача, теперь же бояться некого.

Их разговор был прерван стуком в дверь.

– Кого это еще несет? – проговорил Андрюша, на всякий случай положил саблю поближе, чтобы успеть схватиться за рукоять, и отодвинул засов.

На пороге появился хозяин постоялого двора.

– Ты? – воскликнул Андрюша. – И зачем? Я заплатил за все.

– Не в том дело. Я по другому поводу решил зайти.

– Ну проходи, раз пришел. Только, Михайло, ненадолго. Мы спать хотим.

– Ненадолго. – Михайло взглянул на постели, устроенные женой на широких лавках вдоль бревенчатой стены. – Перины-то взбиты? Чисты ли простыни?

Холодов посмотрел на него.

– За этим ты явился? Все хорошо, мы довольны.

– Ну и слава богу. – Хозяин двора замялся. – Тепло. Или подбросить дров в печь?

– Ты чего, Михайло, вокруг да около бродишь? Говори, с чем явился, не кружись.

– Я знаю, что Усача с шайкой вы извели.

Холодов изобразил удивление.

– Ты выпил, что ли, Михайло? Оно и понятно. С радости. Усач доставлял вам много хлопот. Но это не повод нести околесицу.

– Выпил я немного. А насчет околесицы, так служка мой, Алешка, коней ваших в конюшню устраивал и кровь на них видел. Вы не ранены, откуда она? Из Буя на рассвете выехали двое, один из них монах. Двое же, по словам воеводы, и бились с шайкой Усача. До вас и после со стороны Костромы никто не проезжал. Только мужики, которые застали у Белой рощи мертвяков и воеводу с ратниками. Вот и получается, что кроме вас некому было порубить всю шайку.

– Не пойму я, Михайло, чего ты хочешь, – сказал Андрюша.

– Так я поблагодарить пришел за избавление от Усача. Из-за него у меня дело к разорению шло. Люди боялись ездить этой дорогой. Теперь же все пойдет по-другому.

– Коли считаешь, что это мы, дело твое. Только не болтай об этом при народе.

– Конечно, не буду. Вам же тогда спать не дадут. Двор и так всю ночь гулять будет. За это не беспокойся. И вот еще, возьми. – Хозяин постоялого двора протянул Холодову деньги. – Это то, что ты заплатил за постой и кормежку.

– Почему возвращаешь?

– Считайте, что вы мои гости.

– Странный ты человек, Михайло. Ладно, возьму. От денег только дурак отказывается. – Андрюша забрал монеты.

– Ну все, – сказал хозяин двора. – Пойду я.

– Да иди, с Богом.

Дорога до Москвы заняла неделю. Ранним утром товарищи въехали на подворье князя Харламова.

Степан Закатный улыбнулся во весь рот и заявил:

– С приездом, гости дорогие! Иван Дмитриевич уже ждет. Он как знал, что вы сейчас приедете. А тебя теперь как величать, Юшка?

– Отцом Григорием.

– Гляди-ка! – Степа усмехнулся. – Отец.

– Это по чину. Но можешь звать и просто Гришей.

– Лады.

– Князь у себя? – спросил Холодов.

– В зале. Давайте коней и ступайте к нему. Дорогу знаете.

– Знаем.

Холодов и Отрепьев поднялись в большую залу, почтительно поприветствовали хозяина дома.

Князь подошел к Отрепьеву, оглядел его со всех сторон.

– Вроде и расстались недавно, а возмужал. Это хорошо. Как жилось, Григорий, в монастыре?

– С Божьей помощью неплохо.

– Ой ли? Небось с трудом привыкал к монашеским порядкам.

– Как бы то ни было, привык.

– Вот и славно. Сегодня у меня побудете, отдохнете с дороги, в баньке попаритесь, а завтра, Григорий, тебе следует быть в Чудовом монастыре. Архимандрит Пафнутий о том знает, примет. Поначалу поживешь в келье деда Замятни, ну а что далее, о том разговор будет вечером. С подворья ни шагу. Я отъеду по делам, как стемнеет, буду, тогда и побеседуем.

– А Иван Петрович не на Москве?

– Нет и покуда не будет. У него дела в Новгороде. А вот Федька Костыль должен подъехать к вечеру.

– На что он-то здесь?

– Тебе, Андрюша, в помощь. Так князь Губанов решил.

– Понятно.

– Где ваша комната, знаете. Ступайте. Как вернусь из города, Степан вам сообщит. Встретимся здесь же.

– Да, князь.

Когда тьма накрыла Москву, Степан сообщил друзьям о возвращении хозяина. Холодов с Отрепьевым прошли в залу.

Харламов сидел в своем кресле. Андрюша и Григорий устроились на лавках. Объявился и Фадей Костыль, поклонился каждому, обнялся с Холодовым, Отрепьевым.