Оксана Демченко - Облачный бык [Litres]

– Юнка его все равно… – Василий покосился на Юлию и смолк. – Яков, спасибо – ну, кстати уж. Видел Топора в больничке. Не узнал. Справный парень, аж нос сворачивать неловко… заново. Хотя по чести если, я не ровня ему. Знаю, злюсь… Он ни разу не ломал мне руки-ноги. А мог всегда. Он вообще… самый мирный злодей на белом свете.

Норский покосился на Юлию, которая глотала слезы, давилась и тихонько ныла, и снова глотала слезы. Пыталась успокоиться и не могла. Получила от Якова платок, спрятала в нем лицо. Плечи задрожали чаще. Василий поморщился, отвернулся.

– А знаете, мы все в корпусе вроде бродячих псов. Кем-то брошены, – громко, раздумчиво сообщил Василий. Сбегал к стойке, мигом приволок графин морса, хлеб, мясо. Сунул Юлии под локоть полотенце вместо платка. Переждал, пока она отсморкается и заговорил снова. – Я сирота. Шалый – сын любовницы. Вьюна из дома погнали, вороват от рождения. Но из всех нас одного Топора и жаль. Он из клана Тумай, а там все, поголовно, убийцы или стражи. Десятки поколений. Служение, традиции и прочее… с молоком матери, как говорится. Он не сирота, не от любовницы, не вор. Но поди ж ты – заячья губа… Как будто стародавние времена и врачей нет. Дикари безмозглые. Лучшего человека забраковали. Жизнь ему оставили, вроде как в наказание. Да еще и ноги перешибли, как подрастать начал… Да уж. – Вася покосился на Юлию, которая не слушала, продолжая всхлипывать, уткнувшись в полотенце. Вздохнул и продолжил рассказ, заполняющий время. – Хуже смерти: ни уважения, ни права на первичный отбор, ни права носить фамилию и звать отца – отцом. За что? Он же лучший. Вслух повторю, хоть и злюсь: в бою на выживание я ему не ровня. И никто из нас. Даже когда он хромал на обе ноги… А только Топор понимает дружбу. Я был бы никакой боец, если б он не учил.

– Хватит нахваливать. Ты занят этим делом уже год. Ты извел своими намеками всех, до кого смог добраться.

– Ну, есть такое дело, постарался, – хитро улыбнулся Василий.

– Ему давно не требуются рекомендации.

– Точно? – оживился Василий. – Слово?

– Слово. Помоги ему подобрать пацанов. Он просил меня попросить об этом тебя. Сложные у вас отношения! Друг за друга горой, а привет передать или узнать о здоровье – без посредника никак. Хорошо хоть, есть у вас Шнурок.

– Да, Пашка такой, умеет людей связывать. Вы первый поняли, что прозвище не от худобы или презрения, – оживился Василий. Помолчал и прочистил горло. – А вот… Ну, сами знаете, о ком спрошено.

– Почти добралась. Место уютное, много цветов и люди хорошие. Надежно: для меня там все как на ладони. Старая закладка гнезда, люди опытные… Ей устроят дельце, которое поможет развить дар. Не опасное, – Яков отмахнулся от очевидного вопроса. – И иные дела подберут, я продумал годные для учебы. Очень жаль, не могу оградить её от бед. Способен только охранять и обучать. Игра движется, скоро такое начнется… Ходи с оружием. Спи с оружием. Навещай Курта. И пацаны для Топора – это очень важно, очень.

Юлия дернула Якова за рукав. Она наплакалась, отсморкалась, поела и успокоилась по-настоящему.

– Хочу научиться стрелять. Пусть учит. Прикажи!

– Василий не подчиняется глупым приказам. Попроси сама.

– Станет он слушать, песья рожа! – Юлия судорожно вздохнула, скомкала полотенце. – Я бы плакала еще, а не могу. Боюсь сойти с ума и кинуться покупать ту дрянь, которую мне прописал подонок-доктор. Не от привычки, которой не осталось. Боюсь его, боюсь тебя. И еще тех, кто убил отца. Ты должен строго приказать довезти меня до места и учить стрелять. Пусть купит мне револьвер понадежнее. Ясно?

– Нет, не ясно. Хватит ломать других через колено, ломай себя. Будет в пользу.

– Отца точно убили? – резко спросила Юлия, отодвинув полотенце.

– Я читал бумаги, – подал голос Василий. – У него был яд, сам проглотил. Его не уродовали. Хоронить можно бы в открытом гробу. Только тело уже сожгли. Кое-кто следы замел.

– Значит, было не очень больно, – шепнула Юлия.

– Он заранее поверил, что надежды нет. Не стал ждать… А ведь его искали, такие силы были брошены. Потерпел бы часок-другой, был бы жив и помог нам. Но, увы, отчаялся. Теперь или смешают с грязью, или оторвут от корней и шваркнут в нору, – усмехнулся Яков.

– Не смей так об отце, – Юлия наконец заплакала. – Он жадный, он от всех откупался… а только нельзя о нем плохо. При мне – нельзя.

– Разве я говорю плохо? Уж я-то понимаю, что он натворил. По себе помню и страх, и ложный выбор, и последствия, – задумчиво выговорил Яков. – Одного не помню: зачем я вообще пошел на ту встречу?

Яков встал, подал руку Юлии. Та привычно, как подобает воспитанной барышне, облокотилась. Хмыкнула, скривилась… и не стала отстраняться.

– Что-то я рассеянный стал. Вот же, по вашему запросу. Был разговор, я настоял. И мы сговорились на сегодня, – Василий потянулся, встряхнулся. Передал Якову сложенный вчетверо листок. – Простое вышло дельце. Все его планы отменены, всё его время свободно. Он вроде как умом тронулся. Сидит у брата, секретарям велел принимать любые решения без согласования. Ну, вам ли не знать! Весь город знает, и если б только Трежаль. В утренних газетах кромешная паника, аж я зачитался, до чего врут складно. «Столичный курьер» надрывается – мол, занемог всерьез, а прочие пошли дальше: и труп его видели, и убийца уже сознался.

Яков быстро прочел несколько строк. Кивнул и убрал листок в карман. Проводил Юлию до автомобиля, усадил.

– Вы почти насильно поставлены теперь на место Юны… Думаю, несладко придется. Рано или поздно раскроется вся картина.

– Знаю, не дремучая дура, – Юлия сникла. – Яр лучше всех, а только прощать он не умеет. Ну и пусть. Выздоровеет, и уж… Эй, закрой дверь, всё. Хватит меня, как лягуху, презрением плющить.

– Я сочувствую. Немного. Совсем немного. Вот столько, – Яков показал узкий зазор меж большим и указательным пальцем. – Прощайте, барышня Юлия. Попробуйте не совершать фатальных ошибок в этой своей жизни. Учтите: не всем дается второй шанс.

Некоторое время Яков провожал автомобиль взглядом. Затем повторно прочел записку, кивнул и отправился жечь её. Стоя у камина в главном зале «Тёрена», переговорил с хозяином заведения, оплатил запрошенное. Велел вернуть в гараж наемный автомобиль и уточнил, вызван ли извозчик. Как обычно, здешние люди исполнили указания тихо и точно.

– Пора, – сказал себе Яков, когда оттягивать дальнейшее сделалось невозможно: – Я строил планы, сам! Но, кажется, исполнять их и не думал. Да именно так: еще утром я полагал, что встреча не состоится, что я увернусь, прикрывшись его отказом. Не вышло. Сбежать бы, но побег тоже невозможен.

«Тоже» – ключевое слово. Яков вздрогнул, словно каленое железо коснулось кожи. Недоуменно изучил руку, даже подул на запястье… И стал исполнять свой же план, неотвратимо приближая опасную встречу – каждым шагом, каждым словом.