Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

Из задумчивости ее вывела одна из дневных сестер, та, что помоложе. Потянула за рукав и кивнула на дверь, выкрашенную желтой краской. В той палате людей Дона содержали в особом комфорте и опекали как могли. Шутка ли – одна эта палата помогала доктору держать цены для небогатых жителей Сан-Мора в узде. Сейчас там был только один пациент, и Чайке вовсе не хотелось идти и менять ему бинты: видеть, как лопаются и снова покрываются ломкой коркой волдыри, как здоровая рука пытается нащупать уже не существующую кисть. Ее передернуло.

С другой стороны, Жизель хотела выпить последний день в больнице до капли, не убегая и не ленясь, поэтому она послушно засеменила на перевязку вслед за сестрой.

Разумеется, это не было уловкой или хитро подстроенной ловушкой. Но, когда за Чайкой закрылась дверь, она будто услышала щелчок мышеловки – возле кровати с начисто перевязанным мужчиной стоял Борислав Милошевич. Его суровая физиономия в обрамлении франтовских темных бакенбард нечасто мелькала на первых полосах газет, но у Чайки была цепкая память на лица. Выглядел герр Милошевич так, будто и эта палата, и больница, и весь город были у него в кармане.

Дон.

Вторая сестра так и не зашла в палату, и Жизель осталась наедине с опаснейшим человеком в Сан-Мора. В девушке тут же проснулся инстинкт столичного отребья – надо бежать, пока не успели рассмотреть твоего лица, уличить в содеянном и поднять за шиворот над землей.

«Не бейте, дядя! Не бейте!..»

Чайка отогнала воспоминание. Нет, они встретились не в сыром переулке, а в палате тяжелобольного, и мешковатая серая униформа с чепцом и фартуком делала ее практически безликой. Он не мог знать, что она причастна к похищению его оружия, денег и делового партнера. К такому выводу она успела прийти за считаные секунды, пока Борислав не оторвал взгляд от увечий своего подчиненного и не обратил внимание на нее.

– Это вы говорите по-кантабрийски? – заговорил он густым, но хрипловатым басом. – Мне никто не может объяснить, что случилось с Пером.

Знакомое имя на секунду оглушило девушку, но она быстро взяла себя в руки – в бинтах лежит вовсе не светловолосый мальчишка, Пер Петит далеко отсюда, в безопасности.

– Доктор тоже говорит, – кашлянув, возразила Чайка, с трудом удерживаясь от того, чтобы одернуть чепчик и скрыть приметный шрам на виске. – Но он спит в своем кабинете после смены и операции. Разбудить его?

– К чему же, – произнес Борислав, внимательно глядя ей в лицо пронзительными карими глазами. – Вы вполне мне подходите.

В этот момент обожженный Пер пошевелился и тихо застонал.

– Прошу прощения. – Чайка опустила глаза и склонила голову. – Я должна…

– Конечно.

Дон посторонился, чтобы она могла пройти, и прислонился к стене, скрестив на груди мощные руки с закатанными рукавами.

«Точно у дровосека или мясника, – отметила про себя девушка. – И шея бычья».

Все время, пока Чайка поила больного из специальной чашки с носиком, чтобы тот не пролил отвар на подбородок и забинтованную грудь, она ощущала спиной изучающий взгляд Борислава. То был не липкий взгляд, от которого хочется поскорей отмыться, но она была слишком напугана, чтобы чувствовать себя польщенной.

Не оборачиваясь, она рассказала все, что знала о больном и о той веской причине, лишившей человека Дона руки, которую доктор никак не мог спасти. Борислав слушал молча, не перебивая и не задавая вопросов. Это и к лучшему – она бы не смогла ответить подробнее.

– Что красивая девушка из Галлии делает на Берегу Контрабандистов?

Треклятый акцент, ничем его не вытравить. Порой она пользовалась им, чтобы сбить других игроков с толку, но в обычной речи он был почти неразличим.

– Скрывается от закона, что же еще, – с перепугу огрызнулась Чайка и тут же пожалела об этом. Ладони взмокли, и она чуть не выронила чашку.

К ее удивлению, Милошевич только хмыкнул.

– Да, можно было и догадаться. – Он похлопал себя по карманам. – Оставь его, выйдем. Есть разговор.

– Я на работе, меня больные ждут.

– Подождут, – отрезал Борислав и приглашающе кивнул на дверь.

Никто даже не попытался ее остановить, когда она покинула больницу.

У ворот стоял блестящий, как жук, темно-зеленый паромобиль. За рулем сидел дюжий ибериец в очках от пыли и перчатках с обрезанными пальцами. Борислав взял с сиденья замшевую куртку, покопался в карманах и извлек золотой портсигар, украшенный брызгами изумрудов. Чайка присвистнула. Непростая вещичка – золотой и изумрудный были цветами монархов Кантабрии.

– Угощайся. – Борислав протянул ей открытый портсигар, а после поднес газовую зажигалку.

Табак был чудесный, но Жизель до сих пор не знала, что от нее нужно местному Дону, а потому выжидающе теребила подожженную папиросу между пальцев. От мобиля тянуло раскаленным металлом и немного – расплавленной резиной.

– Давно в Иберии, кроха?

– Не то чтобы долго. Но достаточно, чтобы соображать, что к чему, – уклончиво ответила она. На снисходительное «кроха» Чайка решила не обращать внимания. Из-за малого роста ее называли и похуже.

– Соображаешь, значит? Это хорошо. Мне нужны сообразительные. Будешь на меня работать?

Было непохоже, что он подозревал ее в чем-то, и Жизель почувствовала себя увереннее.

– Это кем же? Сиделкой или руки в шестерни пихать за миску чечевицы?

– Нет уж, – хохотнул Борислав. – Для такой работы у меня людей хватает. Мне нужна мелкая пичужка вроде тебя.

– Я таким не промышляю. Ни по домам не шарю, ни по карманам, – нахмурилась Жизель, уперев свободную руку в бедро, а Борислав ухмыльнулся в ответ. Что его так забавляет? Ее внешность, голос или слова? Или он просто охотник за юбками вроде доктора Питы?

Под его горячим взглядом она не сдержалась и выпалила:

– Я вообще честная девушка!

– Честная девушка не увидела бы намека. – В глазах Дона не было ни капли осуждения. – Но нет, штатная воровка мне тоже ни к чему.

– Что тогда? – буркнула Чайка.

– Предлагаю обсудить за ужином, как серьезные люди.

«Бабник, так и знала!»

– Я с вами никуда не пойду. – Она задрала голову, чтобы посмотреть ему в лицо, отчего у нее слегка потемнело в глазах – сказывались бессонные и голодные сутки.

– Уверена? Девушке вроде тебя необходим покровитель. И работа по талантам. Что скажешь?

Жизель разозлилась не на шутку.

– Ищите доступную женщину в другом месте!

Она развернулась на каблуках и зашагала обратно в больницу, где из зарешеченного окна приемной таращились две пациентки-старухи и медсестра. Прекрасно, она как раз собирается покинуть эту выгребную яму под названием «Больница доктора Питы».

За спиной раздавался бас Милошевича: