Анна Коэн - #Зерна граната [litres]

Город спал – тревожным сном, словно в любой момент мог очнуться от лихорадочного кошмара и вскрикнуть, заметив на своей земле чужака. Таким чужаком была Луиза Спегельраф.

К счастью, дом Венделя находился не в центре. Вором в ночи она проникла в окно своей комнаты и осмотрела остальные.

Уютное жилище не просто опустело – здесь все было перевернуто вверх дном, будто после обыска. В гостиной валялись разорванные мантильи, посуда была перебита, а несколько досок выкорчеваны из пола.

Луиза спохватилась и перепроверила тайник Венделя в полости потолочной балки над их кроватью. К счастью, его так и не нашли. Там было две тысячи песо, скатка гульденов и шестизарядный револьвер. Недолго думая, она засунула его за пояс, а деньги спрятала в сапог. Брату они еще пригодятся. Да и ей не помешают.

«Должно быть, он увел Доротею в горы сразу после фиаско с поездом, – рассуждала Лу. – И она не успела собрать все рукоделье. А сам он так торопился, что забыл про тайник».

Все это звучало неубедительно даже у нее в голове: для Доротеи не было ничего дороже ее невесомых нитяных шедевров, а Вендель ни за что не оставил бы именной револьвер. Но Луиза заставила себя успокоиться и не думать о худшем исходе.

Среди оставшейся одежды невестки она отыскала красную льняную рубашку с кружевом, черную юбку, жилет в золотистой тесьме и с трудом надела поверх собственной одежды. Вещи Доротеи и так были ей маловаты, а теперь и вовсе трещали по швам. Куртку с вышивкой Луиза вывернула подкладкой наружу, а штаны закатала повыше, чтобы не высовывались из-под подола.

Наконец взглянув в треснувшее зеркало, Лу чуть не расплакалась: девушка никогда не считала себя хорошенькой, но с размашистыми ссадинами на лбу, синяком под глазом и ободранным до крови ухом она выглядела ужасно. Справившись с минутной слабостью, Луиза подняла с перевернутого плетеного кресла последнее, почти законченное творение Доротеи и завесила им лицо. Альгуасилы будут разыскивать невесту мертвеца, а увидят простую горожанку в траурной мантилье. Такая особа не вызовет подозрений.

Она проверила еще несколько тайников, менее хитроумных, но те были пусты.

Покончив с приготовлениями, Луиза на минутку опустилась в кресло из лозы, чтобы передохнуть, и сама не заметила, как забылась тяжелым сном.

А город просыпался. Распахивались яркие ставни и двери, разжигались очаги, поднимался хлеб и в жестяные ведра били струи молока. Народ выходил на улицы.

Девушка очнулась, когда со стороны главной площади – убогого пространства посреди рынка, чьим единственным украшением была белая пожарная колокольня, – зазвучал набат.

Она выскользнула через заднюю дверь, пробралась через опустевшие соседние дворы и узкой улочкой незаметно влилась в людской поток. Луизу не оставляло чувство, что она не только опоздала, но и не сможет ничего с этим поделать. Ее не узнавали под узорным покровом даже те, с кем она прежде виделась каждый день, а сама Луиза ни с кем не хотела встречаться взглядом. Вокруг шептались. Девушка старалась забыть, вырвать из памяти с корнем проклятый иберийский язык, чтобы не понимать их пересудов. Ноги несли ее вперед, а чужие плечи, руки, животы и спины подталкивали навстречу неизбежному. И каждый шаг был тяжелее предыдущего.

На площади, куда несло ее течение, возвели помост с перекладиной. Доски были свежими, едва оструганными. Пустой пока помост окружали альгуасилы в светло-песочной форме. Их кокарды отливали золотом на солнце.

По толпе, как по морю, то и дело пробегали рябью брошенные кем-то фразы.

«Поделом…»

«Хватит терпеть!»

«Такой молодой»

«Благодетели»

«Вздернуть!»

«Уведите детей»

Луиза прикрыла глаза, покачиваясь в едином ритме со всей Фиерой. Она боялась расслышать имена, хоть одно из них, и в то же время отчаянно этого хотела, потому что неизвестность разъедала сердце.

Колокол на пожарной башне ударил снова.

На постамент вышел алькальд и с ним два барабанщика в форме альгуасилов. Они несли инструменты на шее, отбивая мелкую дробь.

Сеньор Мартинес подошел к краю возвышения и замер, расставив ноги в блестящих черных сапогах и заложив руки за спину. Вместе с ним замер каждый на площади. Убедившись, что все лица обращены к нему, он заговорил:

– Я всегда старался быть вам отцом. Суровым, но справедливым. Жестким, но милосердным. Однако чем больше милосердия я проявляю, тем большей подлостью мне отвечают! Наш город все еще довольно мал, а потому я уверен – вы знали, как долго я терпел бесчинство банды Белого Дьявола, – Мартинес возвысил голос, но в нем звучала фальшь дурного трагика.

«Ты драл с нас три шкуры! – мысленно выкрикнула Луиза. – Подлец, ты озолотился на нашей крови!»

Но вслух не посмела и пискнуть. Что она с одним револьвером против армии альгуасилов?

– И наконец мое терпение лопнуло! Также вы знаете, что я дал десять дней – не сутки и не трое, как другие алькальды, – на то, чтобы ублюдки очистили наш город! И чем же, спросите вы, отплатили мне эти паршивые свиньи?!

Вибрирующий гул снова пронесся по рядам.

– Напоследок они решили ограбить, обобрать нашего благодетеля, сеньора Милошевича, который принес жизнь в маленький городок, проложив железную дорогу! Он дал вам рабочие места, а вашим детям – будущее! – Мартинес начал мерить шагами платформу, время от времени оглядываясь на солдат. – Они считали, что могут забрать его деньги, убить его людей и остаться безнаказанными!

Толпа вскинула кулаки и восторженно завопила.

– Но пощады больше не будет!

Луиза сжала пальцы до боли.

– Я, Сильвио Мартинес, положу конец разбою на своей земле! И я выполню волю сеньора Милошевича.

Он взмахнул рукой, и барабанщики снова начали отбивать угнетающий ритм.

– Ведите преступников! – алькальд вскрикнул так пронзительно, что голос сорвался на визг.

Люди тянули шеи, чтобы разглядеть конвой первыми и передать новость стоявшим позади. Но Луиза смотрела на помост, и только на него. Вбирала взглядом, как на перекладине закрепили три толстых веревки с заготовленными петлями; как подставили три табурета; как победно смотрел на это Сильвио. Все это останется в памяти Луизы до ее последнего часа.

Как и лица Альфонса, его жены Марсии и бледной простоволосой Доротеи, ступивших под виселицу. Солдаты заставили их встать на табуреты, накинули на шеи и подтянули петли.

Алькальд приблизился к ним и поравнялся с мужчиной, который явно был все еще болен.

– Альфонс Хименес! Ты обвиняешься в бандитизме, грабежах, многочисленных налетах и убийствах на земле Кампо де Фиера. – Шаг вперед. – Марсия Хименес! Ты обвиняешься в пособничестве бандитской банде и укрывательстве одного из ее членов от закона!