Клим Жуков - Солдат императора

Словом – не идеал женской красоты. Ни греческий, никакой вообще. Изваяй статую и зритель удивится через века, что собственно художник хотел сказать? Я лично знаком с одним человеком, что смог бы передать тот жизненный свет, что превращал обычную симпатичную женщину в богиню.

Но любезный приятель Бенвенуто Челлини далеко, а жаль – он бы сумел.

Армия и Зара, Зара и армия. Я уже говорил, что противопоставление вышло забавное. На контрасте ощущения получались особо рельефными.

Утром я муштровал новобранцев. Учил и пестовал, как суровый отец. Или даже хуже. Отец никогда не скажет своим детям (по-идее) «узловатый хер, кошачье дерьмо, ты – насрано, пидор чесоточный, подзалупная перхоть». Самым приличным словом, которое слышали от меня рекруты, было слово «говнюк».

Обычно в ходу, кроме строевых команд, обращались такие популярные среди офицеров перлы: «что вылупился, грызло конское?!», «бегом сюда, мондовошка, роняя кал», «жопоголовый хрен», «я тебя сейчас в череп через глаз трахну», «что схватился за древко, как старая дева за дармовой хрен?!» и так далее. Как мы любим. И регулярные оздоровительные звиздюли направо, налево.

С Зарой я превращался в сахар-сахарович, хотя в выражениях при ней мог бы не стесняться. Она сама при случае так загибала по-испански, что уши вяли. Но тем не менее. А только стоило пересечь урез лагеря, во мне словно шлюз отворялся! И неслось матерное половодье на свет божий!

Как прикажете еще из кучки уродов сделать людей, а потом из людей боеспособную роту? Хорошо, что ветеранов было много и капралы как на подбор.

Я вспомнил старый фильм, что крутили по сети в Суле, про штурмовую пехоту и их нелегкие будни в учебке. Оттуда я бессовестно передрал одну молитву, которой начинался и заканчивался день моих новобранцев. Может быть, вы узнаете слегка переделанные слова:

«Это моя алебарда. Таких алебард много, но эта алебарда – моя! Моя алебарда – это моя жизнь. Эта алебарда мой лучший друг. Я должен научиться владеть моей алебардой также, как я владею своей жизнью. Без меня моя алебарда бесполезна, без моей алебарды я – мертв. Я должен метко колоть и рубить. Я должен первым заколоть врага, пока он не убил меня. И я это сделаю. Клянусь перед Богом, что я и моя винтовка – защитники Отечества и Императора. Мы не боимся врага. Мы – спасители жизни. Да будет так, пока не останется больше врагов, и не наступит мир. Аминь!»

Ну и женские имена заставил дать всем алебардам, для полноты цитирования. А как же!

– Сегодня вы, ходячая блевотина, дадите своим алебардам женские имена, потому что никаких других баб вам больше не достанется! Прошли те дни, когда вы совали пальцы своим подружкам в сладкие места. Отныне вы женаты на этом оружии из дерева и стали, и, клянусь Девой Марией, вы будете ему верны!

Отныне мои парни маршировали с Гретами, Мартами, Хуанитами на плече, а не просто так.

Словом, жизнь била ключом.

Я часто возвращался в мыслях к нашему первому свиданию с Зарой. Еще бы! Она непостижимым образом проникла в самую сердцевину памяти вашего рассказчика. Колдовство? Я в него не верил.

А мои дорогие наставники уверяли, что гипнотические блоки, выставленные специальными операторами и специальными аппаратами делают невозможным никакое психо-сканирование.

Для любого доморощенного мастера месмеризма, буде этому гипотетическому персонажу удастся меня захомутать, я – Пауль Гульди и ничего более. Такая вот оптимистическая теория.

На практике, цыганская гадалка вдруг, непонятно как, обошла все хитрые защитные барьеры и узнала обо мне все вообще. Причем за несколько секунд. Вот и катайся теперь наблюдать далекую Землю…

Без сомнений, Зара даже с моими объяснениями не поняла бы и половины увиденного, но сам факт, чёрт дери! Предположим, что она оказалась злоумышленницей.

Донос мог бы очень много хлопот доставить. Скорее всего, знаменитая испанская инквизиция сыграла бы со мной в аутодафе. Если бы поймала. Да и родные товарищи шарахались бы при встрече, кроме Адама может быть.

А как местные шарахаются, я уже видел в Антверпене, напоминать, надеюсь, не нужно?

Эта тема у нас была не под запретом, нет. Но до поры умалчивалась, по обоюдному благословению. И вот настала пора сорвать покров немоты.

– Пауль, – сказала Зара, уже на вполне узнаваемом швабском наречии, которое стремительно осваивала под моим руководством. Не так чисто, конечно, но позвольте я своими словами перескажу все очаровательные «ты есть, я быть, моя видеть». – Что я видела тогда? Ты ведь не наш. Нет-нет, не ври мне, это лишнее. Я знаю, что ты пришёл со звезд. Наш народ хранит память о таких, как ты. Не все, но такие как я, понимаешь? Те Кто Знает. Бабушка говорила, что она девочкой еще видела, как упала звезда и был сильный бу-бум. Это не в Испании было, дальше на Востоке. Звезда упала, а потом из огня появился человек. Очень высокий и сильный, он потом ушел куда-то. А прабабка, моей бабушки слышала от баро нашего рода, что когда-то давно люди со звезд строили целые города за морем. Что они были неприступны и убивали огнем всех, кто пытался приблизиться. И они умели летать. И еще несколько историй слышала. Это похоже на сказки, это и есть сказки. Уже сказки, понимаешь? Но есть и правда. Те Кто Знает, и я тоже, иногда видим, не глазами, а по-настоящему видим далекие звезды и далеких людей на них. Я не могу объяснить, не хватает слов. Но вот появился ты. Я сразу поняла, что-то с тобой не так и решила погадать. А когда гадала… ты сам все помнишь. Я увидела. Сразу и много, больше чем за всю жизнь, больше, чем знаю из старых историй. Очень ясно увидела. И это правда. Скажи, ты тоже умеешь летать?

Я сидел в нашем домике и задумчиво вертел дыру в полу острием меча. Разговор назрел и перезрел, но все же был неожиданным. И не то чтобы желанным. Я бы лучше всласть потрахался. Перед такими глазами врать было бессмысленно, и я принялся за импровизацию этюда «Откровенность»:

– Я жил на звездах давно. Очень далеко и очень давно. В той другой жизни меня звали Этиль Аллинар. Этот человек умер. Ты видела его воспоминания. Теперь я тот, кого ты знаешь – Пауль Гульди, гауптман ландскнехтов.

– Пауль, я читала книжку Платона. Идея метемпсихозиса [93] Метемпсихозис – переселение душ. показалась мне глупой, – при этих словах я выкатил зенки не хуже Бемельберга давеча. Зара полна сюрпризов. Платон, метемпсихозис… и этюд мой провалился, судя по всему. – Ты – тот кто ты есть. И Пауль и… Этиль… красивое имя, кстати. И ты прилетел к нам со звезд. Я знаю.

– Да, Зара, я прилетел. – А что еще было отвечать? – Гиперпространственный конвертор рейдера «Заря Ториадов» пронзил расстояние в сто пятьдесят световых лет. Свет моего Солнца будет идти до Земли сто пятьдесят лет, понимаешь? А мы управились за месяц в совокупности. Я живу здесь и наблюдаю за вами. Пишу доклады в родную Академию, чтобы наши точно знали, когда вы научитесь летать к звёздам, и не будет ли с вами неприятностей. А вы научитесь обязательно.