Клим Жуков - Солдат императора

Умеренно сквернословя, мы спорили о способах приготовлениях конины, которую солдатам приходилось периодически кушать.

– Ничего вы не понимаете, товарищи! Конина – не более чем жратва, которой можно утолить голод, если припрет. А вообще – дерьмо.

– Не скажи. Ты готовить вообще не умеешь, потому что дурень, гы-гы-гы!

– Пошел ты! Сам дурень!

– Ага, а готовить все равно не умеешь! Скажи, что не так? А? Что примолк? Скушал хренка? Если конину нарезать тонкими ломтиками, и как следует посолить, а потом завялить… м-м-м-м-м… для пива лучшая закуска! Ну может быть не лучшая, но вкусно очень!

– Конина и жаренная ничего.

– Все верно, в конине самое главное, правильно нарезать. Тоненько – тоненько!

Конь – вот он! Здоровый, жилистый, одни мускулы. Оттого и жесткий очень. Нам ведь когда коня жрать приходится? Правильно! Когда в осаде или на походе голодуха припрет, а в таком случае, какой конь есть, такого и жрешь. Жеребенка не больно-то раздобудешь, где его взять? У него мясо нежнее должно быть. Во-о-о-от, так что дашь дорогому товарищу алебардой промеж ушей и поминай как звали. Потом главное – правильно приготовить. Тонко нарезать и отбить, как следует. И под пиво отменно идет!

– Ну ты, на хер, сказанул! Ты себя слышишь вообще? Ты когда видел, чтоб люди в осаде так развлекались: «конина под пиво, не изволите ли?» Твою мать, слушать гадко!

Прошлый-то раз помнишь, крыс жрали сырыми, только поймай! За счастье было! Лишь бы ноги не протянуть. И ты жрал, гурман, твою мать!

– Не занудствуй. Я про сам подходец говорю. Любая хавка, она подходец любит. Если подходец есть, то и конина в руках знающего человека заиграет.

– Ну может быть.

– Не спорьте, братцы, – это я подал голос, решив блеснуть, – у нас, благослови Бог нашу землю, конина не принятая обычно еда, вот и все. А есть на востоке и на юге народы, которые в седлах живут. Кочуют с места на место. Так что вся жизнь на коне проходит…

– Это вроде как гребаные цыгане? Ненавижу цыган.

– Вроде того. Так вот, у них кроме конины вообще иногда бывает в рот положить нечего…

– Бу-го-га-га, а бабы у них красивые, слышь, студент? Если красивые, так я б им всегда нашел, что в рот положить, гы-гы-гы, – все заржали, не хуже тех самых коней, которых так живо обсуждали. Сами обсуждаемые предметы мирно щипали травку и укоризненно нас разглядывали своими влажными, неподражаемо выразительными глазами, словно понимая, о чем мы ведем речь.

– Не знаю, про ихних баб подробностей, не знаю. Так что они научились здорово их готовить…

– Кого? Баб? Гы-гы-гы!

– Гы-гы-гы!

– Тише, твою мать! Не на прогулке, сучьи дети! – шикнул Курт, растянув, правда, физиономию в широченной улыбке. Ему было интересно и явно весело.

– Нет! Конину! Чтоб я сдох! Вы гоготать будете или слушать?! Короче, конину так можно сварганить, что и сырая будет просто блеск. Что эти номады делают?

– Кто, кто?

– Какой же ты тупой, все-таки! Ну, кочевники, которые вроде как цыгане! Короче, нарезают конину тонкими полосками, тут ты прав, – кивнул я первому ландскнехту, – и кладут под седло. Прям под потник, лошади на спину. Это с утра. Весь день лошадка скачет и человек, значит, жопой об седло бьется, знаете ведь, как это бывает! Лошадка потом исходит, а пот у неё соленый, куда солонее человечьего. А седло, которое весь день от жопяных скоков вверх-вниз ходит, мясо отбивает чуть не в бумажку. А от пота оно просаливается насквозь. Так лошадь сама конину и приготавливает. Сама собой.

– Во загнул!

– Не скажи. Ловко придумано, что б им пусто было! Вот люди, как припрет, до чего только не допрут своей думалкой. Обычно тупые, как овцы, а иногда такое вывернут, что только диву даешься.

– Неплохо бы попробовать… А точно, сейчас завалим в деревне лошадку, нарежем мяса, и всей роте выдадим. Пусть, значит, жопами поработают, гы-гы-гы!

– Ты откуда такое вызнал?

– А читать надо уметь. Не ленился в детстве, не то, что некоторые. И теперь почитаю за честь в умную книжку нос засунуть, – бессовестно соврал я. Всё это я услышал впервые пять дней назад от секретаря нашего предводителя, от Адама Райсснера, разумеется. Мы разговорились на привале, и он поведал много занятнейших диковин. Впрочем, кочевники моего родного мира в архаические времена имели схожие обычаи, хотя и не знали что такое лошади. Так что, я не сильно кривил душой.

– Пауль у нас голова! Что ты со своей башкой в солдатах забыл? Пошел бы в учителя… – и тут нас грубо прервали. Позади раздался бешеный перестук копыт. Прямо с холма во весь опор, низко пригнувшись к гривам, на нас летели дозорные. Резко осадив возле командира, они принялись что-то наперебой объяснять, размахивая руками в полнейшем возбуждении. Монсеньер Марк повернулся к своим, и отдал короткий приказ. Его мы хорошо расслышали: «Alarm!» – вполне прозрачно.

Мы, наконец, нарвались!

Никаких дополнительных вводных не требовалось. Все бросились распутывать седельные сумки и мешки, извлекая на свет божий латы, снимая с седел оружие. Господи, неужели началось?

Началось!

Не прошло и пяти минут, как вся наша рота уже стояла в полной готовности. Хвала Создателю, что «германская заклепка» [30] Германская заклепка – жаргонное название обычного ландскнехтского доспеха. Заклепкой, видимо, его называли из-за крайней простоты конструкции. Существовали разные модификации, зачастую более сложные, но основа оставалась неизменной, послужив прототипом общеевропейского пехотного защитного комплекса, который просуществовал до конца XVII в., когда, вместе с развитым защитным вооружением отошел в прошлое. так здорово продумана. Даже одному, без помощи пажа, одеваться удобно и легко.

Сперва, горжет на шею – раз! А к нему уже пристегнуты руки – два! Потом кирасу лямками через горжет и на талии ремнем схватить – три! А к её подолу заранее пристегнуты набедренники – четыре! Ремни на налокотниках застегнуть и наручи на кнопку захлопнуть, а это дело двухсекундное – пять! Набедренники ремнями сзади застянуть – шесть! Шлем на голову – семь! Перевязь с мечем и кинжалом на бедра – восемь! Рукавицы (у кого они раздельные с наручами) на руки – девять! Пику, или что там вместо неё в лапы – десять. И все. Готов убивать!

Мы споро построились по отделениям, когда к нам подъехал ротмистр. Лицо его было злое и перекошенное.

– Парни! В деревне – засада! В рощице слева – спрятан секрет. Рыл под сорок. Сколько в деревне – неясно. Не меньше сотни. За деревней – конница. Два – три десятка! Дозорных наших не заметили, вроде бы. Сейчас мы им будем делать сюрприз. Значит так. Строимся. И бегом в лес. Коней там оставим. Вилли! Пять коневодов из молодых на тебе. Дойдем до конца рощи и шагом выходим, направление – деревня. Вперед шагов двести, смещаясь налево, пока не зайдем за уровень рощицы, где секрет. В это время конница обходит их стороной с тыла. Когда, они наваляться на секрет, я командую: налево, и все идем рвать гадов в засаде. Пока еще из деревни до нас добегут! А там – по обстановке. Всё ясно?! Тогда вперед!