Клим Жуков - Солдат императора

Я размял суставы, (особенно меня беспокоил левый локоть, что я повредил, размахивая двуручником при Биккока), попрыгал, подышал и пошел „скрещивать клинки“, думая по дороге, что вот это моё , и что, уйдя со службы, обязательно открою точно такую же школу. Или даже лучше.

Фехтовать здесь умели. Первый противник – мальчик лет пятнадцати-шестнадцати, с которым мы сошлись по рекомендации сеньора Беневенто на шпагах и дагах, заставил меня попотеть и даже один раз зацепил голень. Так я развлекался с пол часа, сменив пятерых партнеров. У меня прибавилось хорошего настроения и пара синяков.

Повторюсь: фехтовать здесь умели. Вот только никто даже в зачатке не имел представления о выпаде, неотвратимом, как сама смерть, который так усердно вколачивал в меня Тиу-Айшен во время оно. Аборигены придерживались обычной для этих мест „школы маленьких шагов“, не догадываясь ещё о преимуществах стремительного броска вперёд. Да и рипостной игрой: удар – защита – удар – защита, здесь заметно пренебрегали, предпочитая сочетать парад и рипост в единой оппозиции.

Когда последний противник закончил поединок, схлопотав шпагой в живот и дагой в шею, и отсалютовал, я обнаружил, что за нами наблюдает вся школа, столпившись вокруг площадки.

– Всем разойтись заниматься, – раздался резкий окрик Кастора Беневенто. – Не желаете попробовать большой меч в моей компании? – обратился он ко мне, когда вся расползлись по своим местам, и мы остались в относительном уединении.

– Почту за честь, – последовал мой ответ. „Большие“, сиречь, полутораручные мечи были дивно хороши. Идеальный тренировочный инструмент. От боевых их отличало отсутствие заточки и широкое круглое окончание вместо острия.

Сеньор Беневенто оказался серьезным специалистом. В отличие от моих германских коллег он не кидался в самоубийственные атаки, грамотно смещаясь в стороны и парируя мои выпады. Одно удовольствие фехтовать с культурным человеком, который не норовит после первых двух ударов прыгнуть вперед и навернуть гардой в ухо. Чтобы провернуть подобный фокус с Кастором не могло быть и речи, слишком искусно он сплетал узор из движений клинка.

Все таки, излишняя академичность его подвела. После того как мой соперник трижды попался на укол с оппозицией: дважды в терции и один раз в секунде, чувствительно получив в плечо, подмышку и бедро, он остановился, отсалютовал и промолвил, не скрывая восхищения:

– Сеньор Тассо как всегда оказался прав! Вы превосходный боец.

– Вы преувеличиваете, но все равно, спасибо. Чрезвычайно приятно иметь дело с грамотным фехтовальщиком, – не остался в долгу я. Ох уж мне эти церемонии на площадке. Не привык. Смущаюсь. По мне куда уместнее скупые матерные реплики.

Кастор извинился и оставил меня одного, вернувшись к своим непосредственным обязанностям. Но скучать пришлось не долго.

Пока я стягивал кожаный колет, стеганный на конском волосе, и умывался, у меня образовалась компания в лице невысокого молодого человека с аккуратной бородкой, тонкой ниткой усов и цепким взглядом широко посаженных глаз. Глаза приковывали внимание. В них прямо таки плясали черти, горели огоньки и бились страсти. Очень внимательные глаза, я почти физически ощущал их теплое прикосновение, казалось, что за секунду моя персона была полностью обмерена и взвешена. Интересный персонаж, решил я. Кто бы это мог быть?

„Интересный персонаж“ поспешил удовлетворить мое любопытство:

– Добрый день, сеньор! Позвольте представиться, меня зовут Бенвенуто Челлини, вы изволили скрестить со мной шпагу пол часа назад. – Ну точно, я с ним бился, кажется вторым по счету? Челлини, Челлини, что-то знакомое… во время вояжа по Италии это имя я уже слышал, вот только где и в связи с чем?

– Пауль Гульди, к вашим услугам. Впрочем, сеньор вероятно уже слышал мое имя?

– Слышал, слышал. Кастор так орет, что уши закладывает, – ответил он, очевидно, имея ввиду мое знакомство со школой. – Не буду говорить, какой вы мастер своего дела, боюсь, что восторгами вас уже одолели, но мой интерес к вам вызван именно вашим искусством. Я художник. Скажу, не таясь и не принося ненужных жертв богу скромности, что я именно Художник с большой буквы – в моем деле со мной мало кто сравнится. А так как я по-настоящему велик, то испытываю неодолимую тягу и интерес к тем, кто достиг высот мастерства в чем бы то ни было. Не угодно ли прогуляться в теньке? Я думаю, у нас есть о чем поговорить.

Вот это скромняга! „Художник с большой буквы „Х“, непревзойденный мастер“… Точно! Челлини! Молодое флорентийское дарование, о котором только и разговоров было от Венеции до Рима! Скульптор, ювелир, чеканщик, гравер, живописец, музыкант, поэт. Его дароносицу я видел в Папском дворце, и, кажется, золотого дельфина… Да… если я когда-нибудь достигну таких вершин хоть в чем-нибудь, можно сказать, что жизнь удалась. Ну что же, с таким человеком я не прочь и пообщаться. И мы начали общаться, вышагивая по гулким плитам в тени колоннады.

Надо сказать, что „общался“, в основном, Челлини, а я слушал и мотал на ус. Этот, несомненно умный флорентийский гений, обладал красноречием записного оратора и неисчерпаемым запасом хвастовства.

Я успел выяснить, что Бенвенуто лучший ювелир, скульптор и прочая, прочая. Что его шпаги боится половина Италии, а вторая половина не боится только потому, что не видела его в бою. Что Микельаньоло Буанароти и Рафаэль – великаны искусства, но он уже с ними вполне сравнялся, и это в юном возрасте, а с годами он превзойдет их и не только их. Что у него море заказов от самых знатных и богатых людей Европы. И все в таком духе. Что Торриджани [45] Пьетро Торриджани (1472–1522 гг.) – итальянский ваятель, больше известный своими военными подвигами и ссорой с Микеланджело Буанарроти. В 1522 г. скончался в испанской тюрьме, куда был заключён по обвинению в кощунстве. – отличный мастер, но ремесленник и не более того. Что он не имел права бить морду и ломать нос Микельаньоло, потому что тот – гений, в то время как Торриджани – ремесленник. И прочая. И так далее.

Мы договорились встретиться завтра в полдень на площади перед Советом Сеньории, где выставлены картоны [46] Картон – эскиз шпалеры в натуральную величину. божественного Леонардо да Винчи и Микельаньоло, сделанные по заказу Пьетро Содерини, которые я просто обязан увидеть, как человек образованный и тонко чувствующий. После дворца Совета я непременно должен пойти в один кабачок, где собираются лучшие художники Флоренции. И так далее. Короче говоря, на завтра у меня весьма обширная программа.

Когда мы распрощались, вашего покорного слугу слегка пошатывало. Господи, да разве может в человеке быть столько энергии!?