Клим Жуков - Солдат императора

Тассо в школе так и не появился.»

Из дневника Адама Райсснера.

21 сентября 1522 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа.

Флоренция. О посещении дворца Совета Сеньории и знакомстве с художественным сообществом.

«…после того, как Пауль Гульди любезно пригласил меня с собою. Картоны, что хранятся в Совете Сеньории, чудесны, слов нет, чтобы описать их великолепие. Не даром, люди искусства почитают их настоящей школой живописи, ибо два титана, чьим мастерством восхищается вся Европа, в этих работах превзошли сами себя.

Ничтожный Пьетро Содерини, которого наши войска с треском вышибли из Флоренции в 1512 году, этим заказом, пожалуй, навсегда обессмертил свое имя. Пройдёт жалких двести лет, и кто такой Содерини никто и не вспомнит, может быть, кроме нескольких пропитанных пылью служителей Клио [47] Клио – муза истории в греческой мифологии. . А имена Леонардо и Микельаньоло пребудут в веках, и хитроумный Пьетро навсегда приклеится к их славе.

Право, история сохраняет не только геростратов, чему не может не радоваться сердце образованного человека.

Полотно да Винчи изображает триумфальную победу флорентийской конницы над сиенцами в битве при Ангиларе 1440 г. Момент, когда под ударами мечей падает знамя Сиены предан с великой живостью, так что кажется, что ты оказался там – в пылу сражения, лязг доспехов и звон клинков, а рука всякого настоящего солдата, хоть раз вкусившего смертельной карусели, сама ищет рукоять шпаги.

Микельаньоло живописал битву при Кашине 1364 г.

Из вод реки Арно выбегают обнаженные пехотинцы, поднятые тревожным сигналом труб, и спешат к своему оружию. Как говорил Бенвенуто Челлини, и как я это запомнил: „с телодвижением таким прекрасным, что никогда ни у древних, ни у других современных не видано произведения, которое бы достигало такой высокой точки мастерства“.

Названный сеньор не преминул, правда, восторгаясь картонами, сообщить, что копии, что он снял с них, по его мнению, удались даже лучше оригиналов. К сожалению, сеньор Челлини болтлив и хвастлив, не менее чем талантлив.

Пока мы разглядывали вышепомянутые картоны и другие произведения, к нам присоединились некие господа Луиджи Пульчи и Микеле Реджио – знакомцы Челлини.

Реджио оказался скульптором и тут же принялся уговаривать моего спутника позировать ему, так как, по его словам: „никогда не встречал столь совершенного сложения и воинственной фигуры в сочетании со столь красивым и правильным лицом“.

Мне Реджио не понравился, так как в нем было что-то порочно женственное, а заговорщическое подмигивание и жесты, что посылал мне за спиною у того Челлини, только укрепили мои подозрения.

Пауль, однако, по обычной своей наивности не понял ничего и ничего не заметил, после недолгих переговоров согласившись послужить натурщиком для сказанного Микеле Гусаконти. Согласие его вызвало новый приступ веселья у Бенвенуто и его приятеля Луиджи Пульчи. Надо бы предупредить Пауля о возможной нездоровой природе Реджио.

После мы проследовали в таверну „У трёх корон“, где и пробыли до глубокого вечера в компании художников, их друзей и развеселых подруг. Туда же явился известный ваятель Пьетро Торриджани, который недавно вернулся из Англии, где выполнял большую работу для короля Генриха Тюдора [48] Генрих Тюдор – имеется ввиду король Генрих VIII. .

Я много слышал об этом человеке, который, будучи искусным художником, чаще сражался на войне, чем занимался искусством. И в самом деле, он больше напоминал великого вояку, нежели скульптора, особенно жестами своими, зычным голосом и привычкой грозно хмурить брови, способной нагнать страху на любого храбреца.

Торриджани много и занимательно повествовал о своих приключениях и подвигах „у этих скотов англичан“, как он неизменно изволил их называть.

Вино лилось рекою, и разгоряченный хмелем Челлини умудрился повздорить с Торриджани из-за давней его размолвки с Микельаньоло Буанарроти. Их помирили, хотя, кажется, каждый остался при своем мнении, ведь эти итальянцы горячи как андалузские скакуны и упрямы как ослы, а сеньор Челлини, в обоих качествах вообще имеет мало равных.

Только ссора была прекращена, как он умудрился поругаться с Луиджи Пульчи, ибо некая молодая, привлекательная особа, которую, кажется, звали Пантасилея уделяла персоне Пульчи гораздо больше благосклонного внимания, нежели ему, что вызвало ревность, неудовольствие и серьезную ссору, едва не закончившуюся дракой. Это уже меня мало занимало, так как я смог, наконец, отдаться наслаждению женскою лаской, вознаграждая себя за те долгие месяцы воздержания…»

Из дневника Пауля Гульди.

27 сентября 1522 г.

«…Сегодня уже второй день, как я выступаю в несколько непривычном для меня качестве, а именно позирую для сеньора Реджио. Я не имел времени записать это ранее и теперь восполняю досадный пробел. Микеле Реджио – чрезвычайно вежливый и обходительный юноша, много времени уделяющий своей внешности. Он в самом деле весьма красив и ухожен, что заметно отличает его от коллег по художественному цеху и, тем более, от моих брутальных собратьев по цеху солдатскому.

Адам Райсснер высказывал некие невнятные предостережения относительно его персоны, которые я никак не соотносил с реальностью. В самом деле, какую, скажите на милость, опасность для меня может представлять стройный тонкокостный мальчик? Попытки выяснить что-либо у Челлини, хорошо его знавшего, натыкались на длительные пароксизмы истерического смеха, которые заканчивались неизменным похлопыванием по плечу и словами: „ничего, ничего – позируй спокойно“.

К слову, Адам пропал из городских апартаментов Икар Тассо – его, наконец, отпустило , что выразилось в безудержном наверстывании упущений по части личной жизни. Никогда не видел столь ловкого специалиста по знакомству с девушками, причем самыми разномастными, в широком диапазоне от самых юных мадемуазель до зрелых мадам.

– Прошу прощение за вольность, мадемуазель, не вы ли выступали моделью для Венеры, что стоит в пьяццо герцога Урбино?

– Мадам, ваши прекрасные лопатки перетряхнули всю мою прожитую жизнь, позвольте целовать ваши тонкие пальцы?

– Извольте мадемуазель, я совсем не могу разглядеть браслет на вашей ручке, это олово? Белое золото с жемчугом? Что вы говорите?! На фоне вашего запястья жемчуг смотрится словно булыжники из мостовой…

– Фроляйн, меня зовут Адам, не согласитесь стать на сегодняшнюю ночь моей Евою?

– Тонкая, изысканная красота вашего утонченного профиля затмевает даже несравненное сверкание вашего бюста, который превосходит красотою даже вашу грациозную талию… мадам, вы вся в тени, вас почти не видно!