Клим Жуков - Солдат императора

– До свидания, – сказал Адам, пожимая его уверенную и сильную руку скульптора, своей изрубленной правой, – постарайся не оказаться в Риме, когда туда придут ландскнехты.

– До свидания, – сказал я и тоже протянул руку.

– Долгие проводы – лишние слёзы. Я поехал. – Он вскочил в седло, не касаясь стремян, и тронул коня. Но потом внезапно остановился, повернулся к нам, пошарил в седельной сумке и достал аккуратно запакованные в деревянную папку листы:

– Вот! Всё забыл, а его взял!

– Да что там у тебя?

– Сам смотри, Адам, и ты тоже погляди Паоло. Я не я, если не поставлю эту статую на центральной площади Флоренции!

С развернутого полотна на нас смотрел Персей, держащий в руках голову Медузы Горгоны.»

Из дневника Адама Райсснера.

8 октября 1522 года от Рождества Господа нашего Иисуса Христа.

«…пыль скрыла и лошадь и седока, и больше мы Бенвенуто Челлини не видели. А рисунок с Персеем очень хорош. Пауль – как живой. Вот только зачем он пририсовал ему смешные кудряшки до плеч и совсем маленький член. Надо не забыть рассказать нашим. То-то будет потеха…».

Из отчета наблюдателя первой категории Э.А.

«…таким образом, учитывая несхожесть этно-культурного кода одежды европейских автохтонов и представлений отдела легендирования Академии, предлагаю:

1. Четко дифференцировать социальные различия между костюмами горожан, крестьян, наемников, дворян и аристократии.

2. Невзирая на то, что указанные социальные группы не являются замкнутыми кастами, а следовательно и одежда их так или иначе подвергается межсословному дифундированию, обеспечить максимальное внимание указанным различиям. В противном случае, наблюдатели подвергаются опасности, степень которой нельзя недооценивать. Например, как мне представляется, наблюдатель второй категории А.Г. прекратил работу и исчез из эфира в связи с несоблюдением культурно-социального кода одежды и был убит гуляющей солдатней из наемников.

3. Обратить внимание на военно-бытовые атрибуты наблюдателей: оружие, пояса, перевязи, которые обязаны соответствовать особому представлению местных автохтонов. (Примерное соотнесение видов вооружения и бытовых принадлежностей социальным прослойкам см. Приложения, таб. 2).

4. Проводить дальнейшую работу по фундированию и дифференцированию знаний в этой области. (Примерные перспективные области исследований см. Приложения, таб. 3а.).

Заключение.

Резюмируя итоги данного отчета, остановимся на практических выводах исследования.

Учитывая вышесказанное, элементы солдатской одежды не являются маскирующим элементом, и наоборот, используясь бессистемно в комплекте с инородными элементами костюма, привлекают ненужное внимание автохтонов, провоцируя их на агрессивные действия в отношении наблюдателей.

Необходимо точно дифференцировать хронологические рамки использования элементов костюма и бытовых принадлежностей. Т. е., данные наблюдателей, работавших в XV в. по местному летосчислению, зачастую совершенно не годятся для реалий XVI столетия, в коих приходится работать в настоящее время. (Правки и перспективные направления будущих исследований см. в Приложении, таб. 4).

Обратить самое пристальное внимание на информацию наблюдателя Э.А. отдел легендирования обязан в течении месяца принять к сведению данный отчет и сделать практические выводы.

Отчет в виде реферата рекомендовать к публикации.

Наблюдателю Э.А. рекомендовать более сжатое изложение материала.

Старший куратор…»

– Ну, рассказывайте, голуби, как слетали? – сказал нам Георг фон Фрундсберг вместо «здравствуйте», когда мы с Адамом предстали пред светлым начальственным ликом в его мюнхенской резиденции.

«Светлый лик» был изрядно осунувшимся, совсем не похожим на прежнее, буквально сочащееся здоровьем и силой обличие «отца ландскнехтов». Рана, оставленная на память Арнольдом Винкельридом его донимала, причем донимала сильно, так что Георг вынужден был ходить с тросточкой. Да и события последнего месяца или около того оставляли желать лучшего, что не способствовало торжеству жизни в теле нашего командира.

Он ужасно хромал – граненая пиковина швейцарской секиры – не шутка. Дырки от неё могут вообще не зажить, а если и удастся такую залатать, нет никакой уверенности, что она вновь не откроется.

Трость вполне соответствовала обычаям и пристрастиям Фрундсберга, так как была с сюрпризом. Нажатие неприметной кнопочки и на свет божий с шелестом вылетала длинная узкая шпага. Зачем это понадобилось – Бог весть, но в портрет испытанного воина, пусть даже изрядно попорченный, вписывалось идеально.

– «Гутентаг», твою мать, – ворчал он, ковыляя к резному креслу перед камином, – память о старом товарище теперь на всю жизнь. Каждый день ногу ломит, заснуть не могу! [51] Фрундсберг намекает на шутливое прозвание двуручной секиры «guttentag» – по-немецки буквально «добрый день».

– Ладно, давайте, потешьте старика, как съездили? – сказал он в ответ на наше с Адамом молчание, которое мы из уважения сохраняли на всем его нелегком пути к креслу.

И мы начали рассказывать, а точнее, обстоятельно докладывать. Докладывал, в основном Адам, а я отмалчивался, изредка подтверждая итальянские наблюдения моего товарища. Фрундсберг был прекрасно осведомлен, так как получал все отчеты своего шпиона, да и не одного его, надо думать. Но теперь, по доброй привычки военного человека, лично знакомился с подробностями. Мало ли что?

Как я оказался в Мюнхене?

И правда, мы должны были расстаться в Милане. Адам продолжал путь в Германию, я – оставался с гарнизоном, получая вверенный мне десяток в роте Курта Вассера. План был именно такой.

Ничего подобного не произошло, чему виной стали галопирующие изменения политической обстановки, от которых мы солдаты так зависимы. Крестьянские волнения в Германии приняли поистине угрожающий размах, так что большинство гарнизонов отводилось домой, оставляя города и крепости на попечение испанцев и дружественных итальянских войск. Последнее совсем не радовало, ибо «дружественными» они оставались до поры до времени.

Фанляйн Конрада Бемельберга в полном составе отчалил из Милана, а к нему прибились и мы с Адамом.

Вспоминать обратную дорогу от Милана до Мюнхена не хочется.

Во-первых, это значит описать тысячу и один одинаковый трактир, сеновал, деревню, ночлег. Во-вторых, погода стояла ужасная. Я всегда ненавидел грязь и слякоть, а теперь пришлось месить копытами моего верного коня эту самую грязь и слякоть на протяжении долгих, бесконечных миль под низкой пеленой серого неба, ссавшего на плащи и береты мелким моросистым дождем.