Клим Жуков - Солдат императора

Весь мир снова в прорези забрала. Он дрожит и подпрыгивает в такт бешенной скачке. Глухо ревут люди, слышаться выстрелы.

Уже видны глаза врагов, их пики рядом, еще ближе, еще…

Удар!!!

Нагрудник коня упирается сразу в четыре пики, но инерция такова, что древки разлетаются в стороны! Топтать, топтать пешую мразь!

Кто-то ловко парирует его копье, в латы тычутся острия. Меч из ножен. И справа налево, получайте, канальи! Гийом вонзает шпоры в бока коня и страшно полосует клинком, не видя половины ударов.

Рядом бьется Пьер, кто еще смог прорваться? Не видно. Только лязг и скрежет насилуемого металла.

Внезапно конь оседает, а его самого валит на землю безжалостная сила.

Чудовищный удар в затылок опрокидывает лицом вниз. Что-то острое разрывает кольчугу подмышкой.

Голос с небес:

– Не убивать! Не убивать! Этих в плен!

Из анонимных записок:

«К восьми утра наше дело на правом фланге, где билась конница висело на волоске. Мы начинали заметно уступать и отходить по всей линии. Испанский центр держался ровно, но мощь артиллерии французов не оставляли шансов и им. Разгром превратился в реальность ближайшего будущего.

Гонец посланный к Фрундсбергу и маркизу делль Васто, вернулся весь израненный. Оказалось, что два его товарища пали от рук французских рыцарей по дороге туда, а обратно та же история приключилась с провожатыми, что выделил Фрундсберг.

Юный дворянин Франциско де Овилла прошёл сквозь все опасности и донёс весть, за что впоследствии был обласкан полководцем, как настоящий герой.

Итак, мы были уверенны, что друзья знают о бедственном нашем положении, всё ухудшавшемся под жестоким огнем метких французских пушек, но мы не знали, когда придёт помощь, и дождемся ли мы её.

Конница короля Франциска атаковала не переставая. Превосходство в людях позволяло отводить части для отдыха, заменяя их свежими. Мы такой роскоши были лишены. Анн де Монморанси снова и снова направлял на нас свои прекрасные отряды, неизменно выступая впереди всех».

Франциск Валуа восседал на белом коне под знаменем с золотыми лилиями. Молодой король был облит сверкающим металлом, ладно сидевшем на его подтянутой фигуре. Вокруг возвышались испытанные полководцы и боевые друзья: Луи де ля Тремуй, сорванный с вожделенного губернаторского кресла в Милане, ля Палисс, адмирал Бонниве, и конечно, Анн де Монморанси. Франсуа Лотарингский и Ришар де ля Поль, хотя скорее последнего следовало бы называть Ричардом, ведь это был английский ренегат – мятежный граф Саффолк, неудачливый претендент на престол Альбиона, последний лепесток Белой розы, вели баталии Чёрной банды. Де ля Марк и Тьерселин справлялись на далеком фланге. Герцог Алансон с арьергардом стоял возле моста через Тичино, готовый бросится и разорвать врага по первому слову.

– А ведь это победа, клянусь Вельзевулом! – сказал Франциск, выслушав очередное донесение от де ля Марка. – Фланг держится отменно. Центр мы вот-вот прорвем. А у нас, господа, дело уже решено. Смотрите – рыцари Карла показывают пятки! Что скажешь, Монморанси?

Вокруг надрывались пушки и шли в наступление волны железных конников. Монморанси покрутил тонкий, холеный ус, выбившийся из под поднятого забрала и ответил, не забыв, однако, выдержать многозначительную паузу:

– Сир, я только что вернулся из самого пекла. Могу присягнуть, что еще одного хорошего натиска они не выдержат.

– Так. Мой дорогой Луи, ты что посоветуешь?

– Атаковать, сир. Всеми силами. Рассеять имперских псов! А потом обрушится во фланг испанской пехоте! А потом соединимся с нашим английским гостем и Франсуа и ударим по Фрундсбергу! – Де ля Тремуй возбужденно ерзал в седле, ему не терпелось вновь окунуться в упоение конной схватки. Сегодня он не вполне удачно выступил, дважды сбитый с коня, так что его пришлось вытаскивать оруженосцам. Монморанси неустанно вышучивал его всё утро, надо было срочно реабилитироваться. Ему вторил Бонниве, год назад нещадно битый на реке Сезии:

– Сир, из парка никуда не сбежать. Маневр ограничен стенами и рекою. Если ударить без промедления мы лишим Габсбурга целой армии и лучших полководцев. После такого падения ему не оправиться. Судьба войны в ваших руках, сир.

Франциск еще раз оглядел содрогавшееся поле, своих военачальников и произнес, горделиво выпрямившись в седле:

– Друзья, вчера перед сном довелось заглянуть в «Записки о Галльской войне». И вот ирония судьбы, сегодня я чувствую себя несравненным Гаем Юлием, что ведёт свои легионы к виктории при Алезии! Как удачно всё совпало: полчища варваров налицо, стены вокруг, как стены римского лагеря! Ну что же, в бой! С Богом! В последнюю атаку я поведу вас лично. Шлем и копьё мне!

Слуги споро приняли шитый золотом бархатный берет и водрузили на голову венценосца армэ с роскошным страусиным плюмажем, что ниспадал, чуть не крупа коня.

– Шлите гонца к Алансону! Не то братец пропустит всё веселье! Трубить атаку!

Заиграли трубы. Вокруг короля сомкнулись его сподвижники и отборные гвардейцы. Глаза рябило от полированного металла, пестрых плюмажей, золота и серебра, парчовых плащей и фальтроков, тканных золотом шелковых перевязей. Лучшие рыцари Европы шли в бой.

Личная охрана Франциска и отряды высшей аристократии сомкнулись в центре конного строя. Повинуясь взмаху перчатки, вновь заиграли трубачи, и вся масса ринулась в гущу схватки.

Сверкающий таран пробил порядки изнуренной имперской кавалерии, и прямо под знаменем началась дикая свалка, лишь отдаленно напоминавшая турнирные меле. В руках бойцов были отнюдь не тупые деревянные дубинки, а острая сталь. Здесь никто не пытался сорвать нашлемник, здесь цель была иная: шлем, да еще с головой в придачу.

Испанские и германские рыцари отчаянно отбивались, но всё новые отряды французов врывались в бой и ясно было, что еще немного и имперская сила иссякнет.

Король был счастлив. Он сломал копье, чётко, как на джостре, отошёл в тыл, взял новое, преломил и его. А теперь рубил и колол во все стороны, неуязвимый в своей броне. Пуще доспехов берегли помазанника божьего его верные гвардейцы, везде следуя за своим господином.

Но прикрывать короля не требовалось, это был великолепный боец. Один за другим падали под его ударами испанцы. Король рвался к знамени с двуглавым орлом с имперской короной. Той самой, что так неудачно уплыла из его рук к коварному Габсбургу. Более всего, Франциск жалел, что не может сейчас, в миг своего триумфа лично приколоть проклятого Карла.

Последние резервы вошли в бой. С минуты на минуту должен был появиться Алансон и тогда судьба сражения решена. Сокрушительная сила рыцарей ударит в тыл испанской пехоте, скованной германскими наёмниками, и тогда, прощайте, маркиз Пескара! А потом, все вместе, они навалятся на ландскнехтов, если их еще не вырезали мстительные швейцарцы. И тогда адью, сеньор Фрундсберг!