Клим Жуков - Солдат императора

Самого Рихарда приласкало в грудину, но спасла добрая кираса. Он еще подумал, что, слава Богу, с той стороны аркебузы. Был бы мушкет – всё. Отвоевался бы. А так – только ребра болят, да вмятина в нагруднике. Так он для того и придуман. Что б, значит, его мяли, а не Рихарда.

– Заряжай!

– Цельсь!

– Пли! – дьявольщина, голос здорово осип. Попробуй поорать вот так, на морозце, вдыхая вместо воздуха пороховой дым, перекрикивая выстрелы с шести утра. Да еще разведка эта дурацкая…

А швейцарцы, между тем, все ближе. Сорок шагов и не шагом меньше. Еще залпа три-четыре и пора отступать на фланговый фас баталии. Оттуда еще постреляем. А то тут сейчас такое начнётся… Вон уже морды видать. Морды злющие, пики острые преострые. И очень длинные.

«Такое» началось гораздо раньше. Кто там вопит не вовремя? Уши совершенно онемели от постоянных звуковых ударов, даже подшлемник не спасает. Ну в чём дело?!

– Пли! – раздражающие крики и вообще все остальные звуки теряются за дружным «ба-бах» двадцати стволов, которым откликается весь фанляйн, да не один! Радость наполняет исполнительную душу, при виде того, как переламываются и падают человеческие тела на той стороне. Как валятся из рук ненужные и не опасные более пики, как брызгает кровь по воле ужасающей силы страшного, но такого любимого оружия…

– Кругом! Марш! – Вот теперь можно оглянуться. Так и думал: Жан Атревельде – молодой выскочка из Антверпена, которого он здорово не любил. Еще бы! Чёрт знает откуда принесло, без году неделя в армии, и на тебе – лейтенант! Никакой дисциплины. А ещё дворяни-и-ин. Ну не военный народ, что говорить!

Стоп. Стоп! Куда, мать его, его понесло!? Со всей ротой!?

Артевельде галопировал впереди своих людей, куда-то назад, оголяя фланг родного фанляйна. И кричал изо всех сил юной глотки, показывая шпагой себе за спину.

– Лом без смазки тебе в жопу!!! – заорал Рихард – Куда?! Наз… – он хотел крикнуть «назад», когда вдруг ясно понял, что лом без смазки сейчас достанется ему. Причем, скорее всего не лом, а тяжеленное рыцарское копьё.

Прямо на фланг летел стальной клин всадников. Тех самых, что они так славно пощипали ранним утром. Им вроде бы подкинули подкрепление, но над такими мелочами он не думал. А зря. Оставалось до смертоносных копий всего ничего.

Бежать? Куда? За спиной целая баталия! Не успеть. Да и смешивать ряды братьев-пикинеров, бросаясь к ним, нельзя.

– Пику на конь! – донеслось из баталии. Ландскнехты уперли свое оружие в землю, выставив на встречу громыхающей волне кавалерии четыре ряда стальных наконечников.

– Задняя шеренга! Под пики, марш! – страшно заорал он и повернулся вперед, не видя, как часть его солдат послушно нырнули под древки и улеглись перед ногами тяжелой пехоты.

Он разворачивал роту для последнего залпа.

– Правое крыло вперед, марш! – железные черепа коней все ближе, от чёрт, успеть бы!

– Первый ряд на колено! – хе-хе, перезаряжать нынче не скоро придется и не всем, хе-хе…

– Цельсь! – Господи, еще чуть-чуть…

– Пли! – Есть залп! Валятся сбитые в упор рыцари… Ну теперь…

– Стоять! – сиплый голос срывался, он видел, как его рота разваливается и дрожит, совершенно бессильная перед приближающейся мощью. – Ста-а-а-ять!!!

Рыцари врезались в мушкетеров, мстя за давешний позор. Копья потыкали тела, а кони валили их и втаптывали в землю, превращая белоснежный иней в красно-коричневую грязь.

Рихард стоял среди обреченной роты, подняв двумя руками длинную шпагу. Он успел увернуться от копья и вслепую вонзить клинок в наваливающуюся злую судьбу. Больше он ничего не успел и ничего не увидел. Лязгнув железом, в его кирасу врезался конский форбух. [64] Форбух – латный конский нагрудник. Мир завертелся, перевернулся и исчез. Стало совсем темно и тихо.

Из анонимных записок:

«Невиданное побоище разыгралось в охотничьем парке. Пушки не умолкая стреляли, и благодарение Богу, что французы не успели выставить свою несравненную артиллерию на позиции как положено. Конница императора – испанцы и мы – атаковала со всем бесстрашием превосходящую кавалерию французов, чтобы не позволить той фланкировать наступавшую позади пехоту.

Нас вел в бой сам Шарль де Ланнуа – блистательный бургундский сеньор, храбрый и умелый рыцарь. Мой эскадрон столкнулся с врагом в первой линии. Боже, что за лютый случился бой! Не надо наград и королевской милости, если можно так воевать! Прекрасные французы шли на нас и не отворачивали коней, как обычно случается при встречных атаках, когда одна из сторон оказывается слабой духом. Но в тот день слабых надо было поискать! А как могло быть иначе, ведь французов вел сам король Франциск!

Я до сих пор вижу во сне, как мы, словно самоубийцы, врубились в шеренгу французов, а они врубились в нашу, и тогда я вскакиваю с криком. И пусть кто-то посмеет сказать, что это крик страха и я, хоть и слабый старик, вспорю его лживую глотку, ибо это вопль восторга!

Когда могучие кони сталкивались на всем саку, всадники вылетали из седел, прямо под копыта. Копья метко били в кирасы и шлемы, древки ломались и трещали, а наше „Gott mit uns“ наваливалось на их „Монжуа“ впереди мечей.

Мне посчастливилось усидеть в седле, и конь мой, которого я ласково называл Тучкой за дымчатую масть, не подвел, хотя и осел на задних ногах до земли. Как славно громыхнули латы! Как славно заржал конь! Я пришпорил его и, выхватив меч, бросился на моего благородного визави, которого и убил с божьей помощью с третьего укола подмышку.

Я рубил и колол еще, и был счастлив, не взирая на то, что сам получил немало добрых ударов, и доспех мой испещрили зарубки. Но труба звала назад, и я вывел своих людей строиться, так как нам угрожали новые эскадроны французов. Отвернули и наши непосредственные оппоненты, повинуясь тем же неумолимым резонам. И была новая атака. Много атак. Меня ранили в ногу, пробив набедренник прекрасно нацеленным уколом копья. Но я остался в седле и продолжал сражаться, вдохновленный примером нашего полководца, который воевал впереди всех, не отдыхая.

В один прекрасный миг мне показалось, что враг начал тесниться назад, но то была ловушка, так как мы всего лишь вышли под прицел французской батареи, что и угостила нас несколькими хорошими залпами со столь малого расстояния, что потери были ужасными. С фланга нас расстреливали пушки, а во фронт навалилась кавалерия. Тогда то де Ланнуа и приказал не отступать и лишь послал к Георгу фон Фрундсбергу, чтобы тот поспешил с помощью.

Испанская пехота не могла нас выручить ибо лоб в лоб билась с Чёрной бандой Франсуа Лотарингского, по левую руку от нас».

– Ральф! Ральф! – Заполошный хрип Адама раздался прямо в ухе Ральфа Краузе. – Посмотри, что с моей ногой! Что там, чертов шлем мешает… не разглядеть…