Клим Жуков - Солдат императора

– По-по-порядок, – отозвался одышливо тот, слегка наклонившись к кровоточащему бедру товарища, – вспороли шкуру, ну и штаны того…

Оба только что выбрались из очередной схватки с райслауферами на переднем краю баталии. Те в своей неподражаемой манере очередной раз бросились вперед и прорвались через пики, так что алебардистам пришлось вступить в дело. Который раз за сегодня! Бой шел более получаса, встречные атаки следовали одна за другой. А тут еще на левом фланге нарисовался полк пьемонтских жандарм, который начал с того, что почти начисто вытоптал целую роту мушкетеров. Спасибо, что остальные успели отойти и теперь злобно отплевывались огнем.

Собственно, мушкетерам мы и были обязаны успешному натиску. Они настреляли множество швейцарских пикинеров, так что райслауферам приходилось нелегко. Иначе до сих пор и шагу вперед бы не сделать. Не то что, сейчас, когда ландскнехты уверенно оттесняли противника. Хотя и с трудом. Вот еще бы конница на фланге не мешала.

Адам, как обычно, воевал с пикою и уже две схватки выстоял в передних шеренгах. Последний раз пришлось тяжеленько. Какой-то резвый швейцарец пронёс мимо «скорпиона» [65] Скорпион – жаргонное название итальянской глефы с длинным клинком с углом на лезвии и далеко выдающимся крюком. На обухе всегда имелся шип. Заканчивалось оружие длинной гранёной пиковиной. и рванул назад, основательно попортив Райсснеру бедро крюком. Хорошо еще, что снаружи. Порвал бы артерию изнутри – и всё. До свиданья товарищи и прощай молодость.

– Конрад, посылай вперед мушкетеров. Пусть выйдут в бок и ахнут в упор. Иначе мы до завтра провозимся. – Фрундсберг поучал новоиспеченного оберста Бемельберга, который командовал левофланговой баталией. Георг находился тут же и осуществлял общее руководство. Где-то в центре сражался его сын Каспар, постигавший науку воевать с самого, так сказать, букваря.

– Какое там, на фланге конница, что б им сдохнуть! Нарисовались так не вовремя! – На войне все не вовремя. Посылай справа, там конницы нет. – Георг имел ввиду, что мушкетеры должны подойти к вражеской баталии развернутым фронтом, а не так как сейчас, когда они беспорядочно постреливали с боков, точнее с одного боку, так как слева настырно наседали пьемонтцы.

– Справа – риск. Там целая баталия швейц… алебарды вперед! Курт, держи центр, Адольф – правый фланг! – Конрад отвлекся, так как райслауферы вновь попытались прорвать строй. Засвистали капралы и фельдфебели, алебардисты, водительствуемые своими гауптманами, принялись исправлять положение. По всему фасу баталии вновь зазвенело, затрещало и загрохотало. Боевые кличи «Берн!» и «Готт мит унс», а также «Сука!» и «Блядь!» почти не заглушали криков умирающих и раненных. Вместе эти звуки сливались в неповторимую симфонию рукопашной, век бы её не слышать. Пикинеры остервенело кололи, а алебардисты заняли места в промежутках между рядами и поддавали жару, всем, кто пытался подойти ближе.

– Ну вот, – молвил Фрундсберг, рассматривая из под рукавицы положение дел на поле, – ну вот. Это который раз за сегодня? Десятый? А как ты думаешь, надолго людей хватит? Нам еще хер знает сколько драться. Посылай мушкетеров и чтоб никаких.

– Ты думаешь пора? Надо бы втянуть их поглубже. Что б увязли. А там и вдарить из всех стволов. – Конрад кричал во весь голос, силясь перекрыть музыку войны.

Георг намеревался рявкнуть повелительно, для чего набрал воздуху в свою могучую грудь, покрытую непроницаемой скорлупой рифленой аугсбургской стали, когда сзади к нему протиснулся некто.

Некто оказался изрядно помятым кавалеристом из испанских дворян. Он был окровавлен, тяжело дышал и смотрел на Фрундсберга глазами побитой собаки. Молоденький мальчик, скорее всего паж, был на последнем издыхании. Не понять, от страха или от потери крови, что ручьем лилась по наголеннику, пробитому наручу и рассеченной щеке. На тулье бургиньота красовались вмятины, в одну из которых можно было положить два пальца.

– Ну? – спросил Георг. Грубовато, но в тот момент было не до любезностей.

Испанец принялся докладывать, безбожно ломая язык о неподатливую материю чужой, неласковой речи.

– Я быть порученец Шарль Ланнуа. Он быть просит вспомоществовать. Правый фланг – пльохо. Бомбардо, много стреляц. Конница много рубиц, рубит… рубить. Наши не держать. Видел маркиз Пескара по пути. Пехот стоять хорошьо, но там тоже много бомбардо. Бомбардо делать много пльохо. Вы спешить.

Тут испанца согнуло чуть не пополам, насколько позволило кираса, и он с пуповинным надрывом блеванул прямо на великолепный фрундсбергов подол. Досталось и Бемельбергу, и не только ему.

– Вот видишь, – как не в чем не бывало сказал Георг, – мы спешить. Много рубить. А ты «втянуть, поглубже». А там бомбардо много пльохо.

– Да, да! – подтвердил испанец, мучительно исторгая желчь, – Да! Много бомбардо пльохо, конница много, мы не… бу-э-э-э-э…

– Всё. К чёрту. Я посылаю приказ по баталиям. Мушкетеров – в огонь. Ударим разом. А то он нас утопит.

– Бу-э-э-э-э…

– Ты, и ты! Приказ по полкам. Роты мушкетеров строем фронта на фланги. С двух сторон. Огонь не более чем со ста футов. Общий сигнал даст большая труба. Исполнять! Конрад! Ты слышал. Исполнять! Готовность доложить!

– Слушаюсь.

– М-м-м-бу-э-э-э…

– Где вас так приложило, юноша?

– Моя просить простить… э-э-э…

– Ничего. Не сахарный.

– Мой два друг убить по дорог. Француз колоть копьё. Я только дойти. Сеньор простить слабость ваш пьочорный сльуга. Я отправляйся назад, доносить командир… бу-э-э-э…

– Куда вам. Найдем кому «отправляйся».

Тут голос испанца обрел твердость, и он сверкнул из последних сил чёрными очами. Встал прямо, размазал рвотные массы по нагруднику и, закаменев скулами, молвил:

– Долг честь. Я скакать конь.

Фрундсберг внимательно посмотрел на худое безусое лицо, совершенно серое от боли, впрочем, болезненный оттенок был прочно загримирован кровью и потеками желчи.

За пеленой страдания опытный воин разглядел непреклонную волю и решимость. Этот умрёт, но сделает. И спорить бесполезно. Такой взгляд Георг хорошо знал.

– Вы – герой, мальчик. Скачите. Да поможет вам Святой Георгий. – Он перекрестил его и спросил напоследок: – Сколько вам лет? Как вас зовут? Я запомню и отблагодарю.

– Пятнадцать. Франциско де Овилла к ваш усльуг.

– Удачи. Передайте, что мы скоро будем. Держитесь. Эй, кто-нибудь! Парню двух провожатых. А то, не дай Бог, «француз колоть копьё» – Пробормотав последнюю фразу почти про себя, Фрундсберг отвернулся, окунувшись в давно привычную мешанину ломающихся пик, лязгающих доспехов и яростных кличей из которой он как опытный скульптор лепил фигуру крылатой богини Победы.