Александр Чернов - Одиссея капитана Балка. Дилогия [СИ]

Несмотря на необходимость тщательной подготовки к приезду германцев, Николай не отменил ни одного важного государственного мероприятия, намеченного им на эту неделю. А гостей мало было встретить, разместить, обласкать, да потешить парадами, балами, театральными постановками и светскими приемами. Нужно было организовать для финансово-деловой команды кайзера соответствующую бизнес-программу, причем не только с общими словесами о «светлых перспективах».

Сверхплановой работы было выше крыши. Ведь капитанам германского бизнеса нужно было сразу дать понять: два «потерянных десятилетия» эпохи таможенных войн и жесткого профранцузского протекционизма «по-Витте» окончательно осталась за кормой корабля русско-германских отношений.

Немцам нужно было дать возможность пощупать собственными руками крепость дружбы, связавшей их кайзера и русского самодержца. Своими собственными глазами рассмотреть и оценить перспективы ведения дел в России, своим носом учуять запах будущих прибылей, своими ушами услышать шипение и стоны опальных лоббистов франко-бельгийского капитала, еще вчера их торжествующего конкурента на российских просторах. Прочувствовать взаимные выгоды нового Торгового договора и гарантии юридической защиты инвестиций.

Но главное, — им должны быть предложены конкретные проекты. Сразу. Вроде тех контрактов с Круппом, которые уже успели взбудоражить весь деловой бомонд Рейха.

Германцы должны убедиться в готовности своих будущих российских партнеров по бизнесу к работе в общей упряжке, ведь царь в первую очередь настаивает на вхождении немецкого капитала в российскую промышленность в форме совместных предприятий. Пусть даже, поначалу, к готовности из-под царевой палки и со скрежетом зубовным…

Ничего, стерпится — слюбится. Получение государственных оборонных заказов великой державы того стоит. Очевидно, что в таких случаях Большая политика всегда идет впереди любой экономики. Тот, кто этого не понимает — есть Dumkopf. Кстати, и русские промышленные воротилы должны воочию убедиться, что времена их страстных «брачных игр» с франко-бельгийскими толстосумами уже прошли, а проплаченые газетные статьи про «порабощение гуннами стоящей перед ними в колено-локтевой позе России» жестко аукнутся и щелкоперам, и их заказчикам…

Кстати говоря, росту германского интереса должны были поспособствовать и «смотрины» нового Кабинета министров Российской империи, царский Указ о составе и полномочиях которого был подписан за два дня до прибытия в Санкт-Петербург Вильгельма «со товарищи». Хотя при этом назначение Премьером бывшего саратовского губернатора Столыпина, человека, сумевшего не только удержать свою губернию от серьезных волнений в 1903-м году, но и не раз публично признававшего значение для всей России в целом передового опыты ведения сельского хозяйства и развития местной промышленности поволжскими немцами-колонистами, сенсацией уже не стало.

Кроме Петра Аркадьевича в состав обновленного кабинета входили министры: финансов — Коковцов В.Н., иностранных дел — граф Остен-Сакен Н.Д., внутренних дел — Плеве В.К., юстиции — граф Игнатьев А.П., промышленности и торговли — барон Врангель Н.Е., энергетики — Классон Р.Э., сельского хозяйства и госимуществ — Кривошеин А.В., путей сообщения — князь Хилков М.И., просвещения — граф Игнатьев П.Н., информации и пропаганды — Меньшиков М.О., здравоохранения — Эрисман Ф.Ф., физической культуры и спорта — граф Рибопьер Г.И., труда и социального развития — Струве П.Б., по делам национальностей — князь Ухтомский Э.Э., по чрезвычайным ситуациям — Шошин А.П., президент ИАН — Менделеев Д.И., председатель ИССП — Зубатов С.В., военный министр — Сахаров В.В., морской министр — Дубасов Ф.В., министр Двора — граф Фредерикс В.Б… При этом не многим сразу бросилось в глаза появление в конце списка министров новой должности — Полномочным секретарем Канцелярии Кабмина был назначен Варзар В.Е..

При ознакомлении со списком членов нового российского правительства, Вильгельм не только с удивлением обнаружил введение нескольких новых для России министерских портфелей, пометив их небольшими вопросительными значками, но и поставил на полях доклада три жирных знака восклицания. Причем, фамилии генерала Сахарова, широко известного в узких кругах либерала Струве и графа Рибопьера были подчеркнуты, а рядом появилась размашистая приписка августейшей рукой: «Парижские холуи. Достоин внимания один Сахаров. Все! Дело сделано. Перед Н придется извиняться».

Этим кайзер признавал: будоражившие его опасения того, что «опарижевшаяся» родня Николая и вхожие в Александровский дворец агенты франко-британского влияния смогут, в свете блистательной победы русского оружия на Востоке, отвратить царя от идеи сближения с Германией, оказались беспочвенными.

Именно эти опасения толкнули его на скоропалительный визит в русскую столицу «со всем нашим цыганским табором», как позже с юмором напишет в своих мемуарах Тирпиц. Визит, который, на самом деле, кроме определенных надежд, также нес в себе серьезные элементы риска. Хотя бы в том, что Николай мог вполне усмотреть за всей этой спешкой и навалом недоверие к себе, к царскому слову, прозвучавшему в августе у Готланда, в салоне броненосца, носящего имя его отца.

Но русский самодержец оказался выше мелочей и был серьезно настроен на разворот политики своей империи в сторону Берлина. Пусть бы это и поняли в Париже, Лондоне и Вашингтоне. Главное, что он сам никому и ничего не забыл: в его новом правительстве число явных представителей профранцузской партии сократилось до трех человек из двадцати одного. А всего год назад в Кабинете Сергея Юльевича фон Витте таковых было под две трети.

— Вадик, а ты нам до сих пор так и не рассказал, как ты находишь августейшую задницу? — цыкнув зубом, хитро прищурился Василий, — И как вы вообще додумались этот ваш стрептомицин колоть кайзеру до того, как он хотя бы на наших кроликах, адмиралах то есть, проверку до конца не прошел? Я слышал, кстати, — Григорович жаловался, что у него слух подсел. Не от вашей ли плесени, часом?

— Василий Александрович, я бы попросил без казарменного юмора, хорошо? Что до чистоты самого антибиотика — лучше не трави душу. Осложнения пока возможны, что по слуху, что по зрению. И все тут сугубо индивидуально. Поэтому — трясусь как осиновый лист. У Ивана Константиновича, безусловно, оно самое и есть. Но, слава Богу, не в ярко выраженной форме и без отрицательной динамики.

Лучше скажите, мужики, какой я умничка, что вовремя проплатил Эйкхорну за первую, опытную партию его новокаина еще в сентябре. А в ноябре он уже прислал нам первых двести ампул. Как чувствовал, что понадобится. Сам-то представляешь, Василий, как без него нашу плесень колоть? Не хочешь попробовать?