Илья Леонтьев - Окаянный император. Роковое путешествие

Сегодня, как мне кажется, я сделал очень важный шаг. Начал формировать команду. Причем такую, которая будет предана мне лично и готова решать любые вопросы. В крайнем случае фамилии главных революционеров я помню. Кстати, пора уже поближе познакомится с директором департамента полиции Петром Николаевичем с неоднозначной для моего слуха фамилией Дурново. Надо узнать, попали ли в поле его профессионального зрения господа Ульянов и Джугашвили. Да и как вообще работает система политического сыска. В обозримом будущем страну начнет лихорадить, к этому надо готовиться. В моей истории блюстители порядка с ростом революционных настроений не справилась, и это закончилось плохо.

Так же пора как-то систематизировать и применять на благо страны мои послезнания в технической сфере. Единственное, что мне пришло в голову — учреждение Специального комитета его императорского высочества наследника престола. По официальной версии, этот орган создавался для поддержки изобретателей российских. Письмо с призывом к ним я запланировал разместить во всех газетах. Так мне хотелось найти талантливых людей и поддержать проекты, у которых есть перспективы. Понятно, что в комитет будет приходить море прожектов, но если даже некоторые письма окажутся толковыми, их авторам можно выделить средства и помочь в борьбе с бюрократией. Тем более что информация об «изобретенных» мной плечиках уже стала достоянием общественности. Так что увлечение наукой и техникой в этом свете будет вполне объяснимо.

Составив план действий, я занялся рутиной. Ежедневно наследнику поступали десятки посланий. Это были приглашения на балы и коктейли, письма с просьбой о помощи от обедневшей аристократии, предложения стать участником акционерных обществ, те самые прожекты, для анализа которых создавался комитет, поздравления с завершением путешествия и счастливым выздоровлением после нападения в Японии и откровенная реклама, та, которую в XXI назовут спамом. Но попадались в этом ворохе и действительно важные документы. Например, отчеты инженеров Иванова, который строил сухой док во Владивостоке и Урсати, отвечающего за прокладку Великого Сибирского пути. Пока их послания были полны оптимизма. Дела продвигались, и даже с опережением графика. Похоже, заряд бодрости от визита Цесаревича пока производил на местных чиновников большой эффект. Посмотрим, что будет через год-другой.

Иногда приходили депеши от российского посланника в стране Восходящего солнца Шевича. Министр иностранных дел Гирс прислушался к моей просьбе и решил не переводить Дмитрия Егоровича на другую должность. Посол писал о тревожных моментах, которые стал подмечать после нашего доверительного разговора. От переустройства императорской армии и флота на европейский лад, активного развития промышленности до усиления экспансионистских настроений и жадных взглядов, кидаемых с островов на материк в сторону Кореи и Китая. Похоже, посол окончательно осознал весомость моих опасений и начал перестраивать с учетом них свою деятельность. Ждал я депеши и из САСШ. Было очень любопытно узнать, как там устроились мои «занозы». Оправдалась ли ставка на талантливых, но непослушных. Смогли ли они начать работать единой командой, или никак не могут наладить диалог.

Кстати, с письмами из-за рубежа первое время возникали проблемы. В бумагах наследника я обнаружил послания на английском, немецком и французском. Получается, он эти языки знал. В моем же арсенале был только разговорный американский, да международный сленг программистов, но от всего этого в XIX веке было столько же толку, сколько от навыков работы на компьютере. Пришлось обратиться за помощью к ректору Санкт-Петербургского университета. Его я попросил прислать мне молодого человека «склонного к изучению языков и знающего большое их количество». Просьба моя была удовлетворена, но несколько неожиданно. В один прекрасный день на пороге дворца появилась молодая девушка с рекомендациями. В них Александре Михайловне Домонтович давались самые лестные характеристики. Дочь генерала, из аристократической семьи. Прекрасно знает английский, немецкий, французский, шведский, норвежский и финский языки. Александре было всего девятнадцать, но стержень в ней уже чувствовался. Даже авантюристы из моего окружения относились к ней с уважением. В обязанности госпожи Домонтович входил перевод иностранных писем и ответов на них при необходимости. Однако в этот раз один из конвертов остался нераспечатанным. Пришлось звать переводчицу.

— Александра Михайловна, вы пропустили.

— Это личное, ваше императорское высочество, — слегка смутившись, проговорила девушка.

— Разве я делил послания на категории, когда брал вас?

— Его написала принцесса Гессен-Дармштаадтская, — не сдавалась Домонтович.

— И что?

— Все знают, что вы с ней влюблены друг в друга, — заявила Александра и залилась румянцем.

— Подождите, так это та самая Гессенская муха, что наградила сына Николая Алексея гемофилией? — вырвалось у меня, и я тут же очень пожалел о сказанном.

— Простите, я не понимаю ваше императорское высочество, — Александра уставилась на меня непонимающим взглядом.

— Видите ли, в аристократических кругах ходит такая история… Как бы вам сказать… В общем, есть слухи, что принцесса не совсем здорова… И… давайте оставим эту тему. Переводите, а я пока выйду на балкон подышу, здесь что-то… жарко.

Объяснение было более чем странным, но мне надо было срочно побыть в одиночестве. Сведения о заболевании сына Николая II имелись в моем небольшом багаже исторических знаний. В университете на одном курсе со мной учился парень, который страдал от этой болезни. Тайны из болезни он не делал, даже немного бравировал своим «царским недугом». Мол, поражает он только представителей монарших фамилий. Причем несвертываемость крови бывает только у мужчин, а женщины ее лишь переносят и передают по наследству. И одним из самых известных гемофиликов был отпрыск Николая и его супруги, в девичестве принцессы Гессен-Дармштаадтской, к которой в России прицепилось неприятное прозвище Гессенская муха. И, похоже, роман с будущим императором у нее уже закрутился, более того, о нем многие знают.

Порывистый ветер бросил в лицо водяную пыль, проник за ворот костюма. Так, с любовью надо завязывать, сейчас надиктую ответ, что касается переводчицы, то будем надеяться, что она мало поняла из моей реплики. Про себя я говорил в третьем лице, а Алексея не существует даже в проекте. В крайнем случае будет еще одна маленькая сплетня о странностях наследника.

— Ну что, Александра Михайловна, вы справились? — спросил я, вернувшись в кабинет.