Илья Леонтьев - Окаянный император. Роковое путешествие

— Такими испытаниями неволить слишком жестоко, — рассмеялся он. — Куда же ты торопишься?

— В небольшой поход по Балтике. Проветрить мозги, подышать свежим воздухом. А заодно побеседую с контр-адмиралом Макаровым. Он пользуется славой среди флотоводцев, мне кажется, это будет полезно.

— Ну что ж, отправляйся. На банкете мне придется отдуваться за двоих.

Паровая машина сотрясала корпус катера словно крупная дрожь. Зато суденышко летело по волнам. Периодически палубу окатывало брызгами. Стоящий рядом Макаров был похож на диковинную птицу. Крылья носа хищно раздувалась, а раздвоенная борода тоже напоминала крылья. Передо мной был не облаченный властью контр-адмирал, а покоритель стихии. Моряк до мозга костей.

— Степан Осипович, да вас прям на картину можно, — улыбнулся я.

— Вот и вы туда же!.. — на автомате проговорил Макаров. — Ох, простите, ваше императорское высочество!

— О чем вы, адмирал?

— Да старый мой приятель художник Верещагин пристает ко мне с такой же просьбой. Мол, надо твой портрет писать.

— А что же вы?

— К чему это? Скромнее надо быть.

— Скажите, если бы Верещагин стал советовать вам, как управлять кораблем, что бы ему ответили?

— Что ему не стоит вмешиваться в дело, в котором он не разбирается…

— Так почему вы ему с живописью помогаете?

Вопрос поставил Макарова в тупик, но потом лицо его просветлело.

— А ведь вы правы, ваше императорское высочество… Ладно, обрадую Василия и расскажу, кому он обязан.

— Бросьте, адмирал, оно того не стоит.

Тем временем суденышко приблизилось к цели нашего путешествия — «Полярной звезде». Эта крейсерская яхта в мирное время выполняла функцию «борта номер один». Пожалуй, это было первое плавсредство XIX века, которое вызвало у меня восхищение. Под сотню метров длиной, темно-синее с золотым кантом по боку, дополняли образ две белоснежные трубы.

На палубе нас встретили ровные шеренги офицеров и нижних чинов.

— Рад приветствовать вас, ваше императорское высочество! — сделал мне шаг навстречу капитан первого ранга Николай Толстой.

— Здравствуйте, Николай Михайлович, господа. Здравствуйте, братцы!

Над морем полетело громовое «ура!». Рядом с капитаном материализовался матрос с подносом. На блюде стояла рюмка и тарелочка с нарезанным лимоном.

— Извольте, ваше императорское высочество, по флотскому обычаю.

Содержимое стопки провалилось в горло, попало в желудок, по телу разлилось тепло. Хлебное вино (особенно царское) было абсолютно не похоже на тот же напиток из века XXI. После рюмки не требовалось срочно закусывать, чтобы перебить запах сивухи. Более того, она оставляла приятное послевкусие.

— Степан Осипович, хотел спросить вашего совета, — повернулся я к Макарову. — Как вы относитесь к подобному явлению? Говорят, у него есть и сторонники, и противники…

— Сложный вопрос. С одной стороны, традиция, с другой, вредит здоровью. Хотя в северных морях вопрос сей спорный. Водка помогает оставаться здоровым и работать под брызгами и ветром. Да и заведено сие еще Петром Великим.

— Ладно, оставим эту тему… Кстати, капитан, сегодня праздник. Отдайте приказ принять напитки и провизию. Сегодняшний обед должны запомнить не только господа офицеры, но и матросы. Выдайте им от меня двойную порцию спиртного.

— Слушаюсь, ваше императорское высочество.

— Да, и еще один момент. Прошу вас, спросите у собрания разрешения на мое присутствие в офицерской кают-компании. Этот славный день для нашего флота мне хотелось бы отметить с моряками.

— Ни толики не сомневаюсь, что приглашение будет получено.

— Спасибо… Кстати, мне чудится или откуда-то слегка пахнет эм… навозом?

— Простите, ваше императорское высочество. Очень въедливый запах. Стойло отдраили до блеска, но все равно иногда бывает.

— Стойло!? Здесь!?

— А разве вы не помните? Держать корову на борту повелела ее императорское величество, чтобы поить великих князей и княжон парным молоком во время путешествий. Сейчас скотины нет, а запах вот остался.

— Боюсь, что рогатая на яхте появится не скоро. Мы выросли и теперь предпочитаем иные напитки… Командуйте, капитан, пора пройтись по Финскому заливу.

— Слушаюсь!

Через пару мгновений на яхте засвистели боцманские дудки. Матросы кинулись по местам. Слаженная работа команды завораживала меня еще на «Памяти Азова». Возникало впечатление, что сотни разных людей превращаются в некий точный механизм, ну или муравейник, где каждый знает свою роль и исполняет отданный приказ. Их выполняют бегом, но никто не сталкивается и не мешает другим. Дым из белых с черной окантовкой труб стал гуще, и судно медленно двинулось.

Погода на удивление была ясной, и уходить в каюту не хотелось.

— Не желает ли ваше императорское высочество посмотреть на забавы юнг? — спросил вернувшийся капитан.

— Отчего же? С удовольствием!

На открытом участке началась суета. Свободные от вахты притащили длинную жердь и закрепили ее с двух сторон на высоте примерно метра. Нехитрые приготовления были завершены почти мгновенно. И вскоре два первых юнги, вооруженные подушками, с помощью матросов уселись на бревно. Прозвучала команда, и мальчишки принялись дубасить друг друга. В разные стороны полетели пух и перья. Собравшиеся вокруг подбадривали своих любимчиков.

— Акиша, ты чего!? Подлавливай его, подлавливай.

— Федька, обормот! Чего ж ты сидишь, как петух на шесте? Увиливай!

Победителем из этой схватки вышел Акиша. Он в итоге исхитрился и догнал подушкой Федьку, который и так потерял равновесие. Под общий хохот ребенок едва не грохнулся, но был подхвачен сильными руками. Матросы заулюлюкали, приветствуя победителя. Я поманил его.

— Поздравляю вас, молодой человек, пусть и с маленькой, но победой!

— Рад стараться, ваше императорское высочество! — заорал он ломающимся голосом и покраснел.

— А всякая победа должна быть по достоинству вознаграждена. Держи! — и в руке Акиши оказался рубль. — Служи достойно, моряк!

— Буду, буду непременно! — забыв про устав, затараторил он, чем вызвал новый взрыв хохота.

— Ладно, юнга. Идите. Вам еще предстоит множество схваток.

Пока мы наблюдали за потешными боями, «Полярная звезда» миновала Маркизову лужу — так моряки называли устье Невы до острова Котлин. Яхта вышла на простор Финского залива. Угадываемые берега пропали окончательно. Свежий морской ветер напомнил, что май в здешних широтах — совсем еще не лето.

Покои для членов августейшей семьи располагались на корме. К услугам монарха был вестибюль с курительной комнатой и огромный столовый зал на четырнадцать окон. Они были привычно-прямоугольными, а не круглыми. И это не считая нескольких спален и кабинета.