Илья Леонтьев - Окаянный император. Роковое путешествие

— Разрешите заметить, остроумное решение, ваше императорское высочество.

— Таковым оно будет, если он приедет вовремя.

И вновь повисла пауза. Я задумался о том, стоит ли вообще рассказывать Батюшину о происшествии с Матильдой. От былой решимости не осталось и следа. Привлекать его для мести, наверное, не нужно. Мужчина, который воюет с женщиной… Удар по авторитету будет ощутимым. Ладно, обойдемся без него. Хотя не обойдемся. Мне нужен собутыльник.

— Спасибо, Николай Степанович, за службу. Основное мы обсудили. Берите стакан, и я жду от вас рассказ о петербургских сплетнях. Как там мои любимые родственники поживают.

— Все по-прежнему. Те, кто уже прославился… — собеседник запнулся, — вольным поведением так и живут.

— Ну, ничего-ничего… Придет срок.

Мы продолжили малозначительный разговор об императорской фамилии и представителях высшего света. Причем Батюшин в основном говорил, а я пил и слушал. Алкоголь никогда не действовал на меня возбуждающе, скорее наоборот. Бокал уходил за бокалом, а в голове вновь появились мысли о мести. Правда, теперь они приобрели форму рассуждений. Как хорошо было бы наказать Матильду, да и ее кавалера тоже надо найти. Он не мог не знать, кому рога наставляет. Всеволожский его имя точно назовет. Упиваясь грустью и жалением самого себя, я отпустил посетителя. Поняв, что его не слушают, Николай Степанович откланялся. Надо будет запомнить, что он не набивается в друзья.

Процесс перехода ко сну получился на удивление незаметным. Мягкое удобное кресло обеспечивало максимум комфорта, потрескивающие дрова в камине убаюкивали.

— Здорово, Колька! Ты чего же, парень, делать-то собрался, — вдруг донесся до меня смутно знакомый голос. Я начал озираться, но туман не позволял разглядеть фигуру.

— Какой я тебе Колька?! Не забыл, с кем разговариваешь?

— Я — нет, а вот ты, похоже, охренел. Разуй глаза, салага, — клубы колыхнулись, и показался брат. Не один из великих князей, а лейтенант внутренних войск Константин Романов. Он был в парадной форме. В такой же, как вернулся домой в Пензу после окончания училища.

— Узнал?

— Конечно… Костя!

— Да, вот смотрел за тобой и стремно стало. Тебе страну доверили, а ты?! Бабенке ноги ломать собрался.

— Да она!.. — говорить дальше не позволило чувство стыда.

— А что она? Она тебе не раз говорила, что будущего у ваших отношений нет. Взять в жены ее не сможешь, а кувыркаться дальше просто так… Тут, братец, все-таки XIX век.

— Она предала меня!

— Она спасла тебя, дубина. Дала возможность закончить роман, отойти в сторону, заняться делами.

— Не знаю… Может, ты и прав… Кость, у меня куча вопросов. Что с тобой случилось? Как я сюда попал?

— Ответы на них узнаешь, но позже, — произнес брат, и его фигура начала удалятся.

— Постой, не уходи! — заорал я.

— Ты это, братец, брось, — покачал головой лейтенант, и на его плечах блеснули звездочки. — Ты же теперь наследник, ваше императорское высочество…

— …Ваше императорское высочество, — вновь произнес уже совсем другой голос, — проснитесь, пожалуйста.

— А… — с трудом разлепив глаза, я увидел секретаря.

— Ваше императорское высочество, простите, что беспокою. Письмо от ее императорского величества, сказали срочно.

В груди колыхнуло нехорошее предчувствие. Схватив бумагу, вскочил из кресла, в котором спал, и едва не рухнул обратно. Мышцы после ночи, проведенной полусидя, отказывались повиноваться. Перед глазами запрыгали строчки, написанные рукой матери: «Добрый день, мой сын! К сожалению, у меня дурные вести. Его Императорскому Величеству стало хуже. Пару дней назад он застудился. Берлинский профессор Лейден нашел у него острое воспаление почек. Как только императору станет лучше, мы сразу же отправимся в Крым. Ему показан морской воздух. Любящая Вас мать».

Прежде чем до меня дошел смысл написанного, записку пришлось читать еще два раза. Господи, неужели конец близок? Но я же совершенно не готов! Нести ответственность за целую страну? Меня мутило от выпитого накануне и тревожных новостей из Гатчины. Голова совершенно отказывалась работать.

— Так вот что, Александр, велите-ка топить баню и ликвидировать весь этот беспорядок, — махнул я на остатки пиршества. — Гонцу от матушки на словах передайте, наследник прибудет во дворец как только сможет быстро. Сегодня точно. И… Вчера после возвращения я отдавал какие-нибудь распоряжения, кроме вызова Батюшина и требования конька?

— Никак нет, ваше императорское высочество.

— Ну и прекрасно! Впредь прошу вас не доставлять мне письма от… известной вам особы. Я для нее умер.

— Это понятно?

— Конечно.

— Ну и прекрасно. Готовьте парилку, мне надо срочно прийти в себя.

То, что во дворце лежит высокопоставленный больной, стало понятно уже на подъезде. Мостовую устилал толстый слой соломы. Она заглушала цокот копыт и грохот колес по брусчатке. Огни в здании почти не горели. Светились лишь некоторые окошки. Лица у слуг были подчеркнуто скорбными. По залам и коридорам разносилось шарканье. Отказавшись от провожатого, я направился к покоям отца.

Император лежал в спальне. Это была так называемая жилая часть. В отличие от парадной, она была обставлена куда скромнее, но гораздо больше приспособлена для людей. Залы с гигантскими будуарами, кабинетами, столовыми и гостиными были предназначены в основном для приема гостей. В них приглашали посторонних, большую же часть времени августейшая чета проводила в обычных комнатах.

Мать сидела у изголовья. При моем появлении она молча кивнула и вновь вернулась к чтению. Император же открыл глаза.

— А, Ники, ты приехал. А я, вот видишь, прихворнул. Сведут меня в могилу эти порошки с микстурами.

— Крепись, батюшка, — улыбнулся я в ответ. — Теперь главное — набраться терпения. Как ты себя чувствуешь?

— Получше. Только быстро устаю… Не будем об этом, как твои дела?

— Неплохо. Вчера был на оружейном заводе в Сестрорецке. Общался с Сергеем Ивановичем Мосиным. Полковник мне показался толковым человеком.

— Это так. Сейчас готовится указ о назначении его начальником завода.

— Прекрасная новость! Мы с ним как раз обсуждали будущее оружейного дела.

— Какое тебе будущее? Новую винтовку вот только начали производить.

— Винтовка и правда отличная. Пострелял я знатно. Вот только кроме нее в войсках требуется и многое другое. Судя по всему, эпоха плотных колонн пехоты уходит в прошлое. Предстоящие войны будут другими. Царить на поле боя станут скорострельные винтовки и артиллерия. Есть и перспективные идеи, например, недавно Дмитрий Иванович Менделеев демонстрировал возможности аэростата. Пока они, конечно, довольно скромные, но способность парить над сражением сулит большие перспективы.