Сергей Протасов - Новые земли [litres]

На транспортах четвертой ударной группы на острова направлялись по одному батальону от каждого полка 8-й Восточно-Сибирской дивизии, а также 7-й и 1-й отдельные Восточно-Сибирские полки, сведенные в Цусимский экспедиционный корпус под командованием бывшего коменданта крепости Владивосток генерал-лейтенанта Воронца.

Для получения этого назначения Дмитрий Николаевич оставил службу в Генеральном штабе и приехал во Владивосток, записавшись добровольцем в десантные части. Его, по имевшимся вакансиям, сначала поставили командовать одним из полков, но позже, учитывая имевшийся опыт службы на Дальнем Востоке и авторитет среди офицеров и войск гарнизона, из которых набирался экспедиционный корпус, назначили его командиром [6] Генерал-лейтенант Воронец Дмитрий Николаевич. В реальной истории 20.10.1852 г. – 26.05.1932 г. С 30.08.1900 г. и.д. коменданта крепости Владивосток, с 04.05.1902 г. комендант крепости Владивосток. Отстранен от командования в связи с беспорядками в крепости. С 15.10.04 до 25.01.05 в распоряжении военного министра. С 25.01.05 начальник 33-й пехотной дивизии. С 24.05.05 генерал для поручений при начальнике Генерального штаба. На этой должности до 19.07.09. Затем начальник штаба Туркестанского военного округа. В годы Первой мировой войны снова генерал для поручений при начальнике Генерального штаба. В гражданскую воевал на юге в Белой гвардии. Потом эмиграция в Югославию и дальше во Францию. .

Корпусу для усиления придавались три горные и четыре полевые батареи 87-миллиметровых пушек, две батареи крепостной артиллерии, укомплектованные шестидюймовыми пушками модели 1877 года, Закаспийская мортирная батарея, 1-й осадный парк из 12 легких 229-миллиметровых осадных мортир и специальный дивизион тяжелых крепостных пушек, сформированный из старых 152-миллиметровых мортир, снятых с фортов Владивостока. А также шесть крепостных пулеметных команд и три флотских.

Столь мощное артиллерийско-пулеметное усиление должно было в случае успеха высадки обеспечивать в дальнейшем противодесантную оборону, совместно с флотскими береговыми батареями, пушки для которых частью сняли с поврежденных кораблей, частью с перевооружаемых под общефлотские стандарты вспомогательных крейсеров или взяли из постоянно пополнявшихся теперь по железной дороге флотских запасов и также везли с собой. Всего для береговых батарей набиралось двенадцать 152-мм пушек Кане, две 120-мм Шнейдера, две такого же калибра Армстронга. Кроме того, 75- и 76-мм Кане и Армстронга более двух десятков, не считая более мелких стволов, в том числе старых.

Высадку этих войск должны были обеспечить передовые десанты, высаженные в районе протоки Кусухо, а уже пройдя через нее, и в порту Такесики. Эти десанты набирались из добровольцев гарнизона крепости и экипажей небоеспособных кораблей.

Овладение самой протокой было поручено морскому штрафному батальону. Войска первой волны, атакующей Цусиму с востока, размещались на крейсере «Рион» и номерных миноносцах, остальная десантная группа, атакующая с запада, – преимущественно на больших пароходах-крейсерах при главных силах.

С приходом Небогатова, после завершения операции в заливе Вакаса, группировка дополнительно усиливалась шестью батальонами, высаживаемыми в гавани Окочи, фактически в тылу у японского гарнизона, что гарантировало превосходство над противником и теоретически позволяло быстро взять под контроль всю северную часть Цусимы.

Минных заграждений у гавани Озаки и у восточного побережья Цусимы не опасались, так как было достоверно известно, что управляемых крепостных минных полей там нет, а границы двух минных заграждений, прикрывавших вход в пролив между двумя островами, образовывавшими Цусиму с севера и юга, удалось установить нашим подлодкам, побывавшим в этих водах. Наиболее приметные береговые ориентиры были известны уже давно, так что с навигационной точки зрения недоразумения практически полностью исключались, хотя оставались неизбежные на море случайности.

Еще до возвращения первой разведочной экспедиции из шхун, ходивших к японским берегам, к Рожественскому пришли командиры уже боеспособных подводных лодок лейтенанты барон Трубецкой, командир «Сома», Плотто, командир «Касатки», Тьедерер, командир «Ската», Заботкин, командир «Фельдмаршала графа Шереметева» и Завойко, командир «Дельфина». Они предложили провести глубокую разведку вод, прилегающих к главным морским базам противника в Японском море, с использованием подлодок. Предлагалось, в частности, отправить по две подлодки к Цусиме и Майдзуру.

Обладая большей скрытностью, чем любое другое судно, подводная лодка может выяснить расположение судоходных фарватеров, сигнальных постов и скрытых навигационных знаков, просто наблюдая за движением судов в перископ днем и из позиционного положения ночью.

Достичь района проведения разведки предлагалось, следуя на буксире за пароходами, после чего пароходы оставались в море в стороне от судоходных трасс, ожидая окончания разведки. Обеспечение топливом и другими видами снабжения можно было поручить одной из разведочных шхун, которая доставляла бы припасы в назначенную точку побережья. Через нее же можно будет поддерживать связь между пароходом-поводырем и лодками.

План командующему понравился, но он сразу высказался против использования лодок в заливе Вакаса, по причине его удаленности и возможных сложностей со снабжением у густонаселенных вражеских берегов. Вместо этого предложил сформировать только одну разведывательную группу, действующую в районе Цусима – Симоносеки, но из трех единиц. Причем все лодки должны были быть однотипными, чтобы упростить снабжение, и наиболее подготовленными.

Далее обсудили возможные маршруты выдвижения в район патрулирования и способы поддержания связи как лодок между собой, так и с судами обеспечения. После чего лейтенанты отправились в тактический отдел штаба для детальной проработки операции, а Русину было поручено подобрать наиболее надежных шкиперов и команды для шхун обеспечения.

В ночь на 28 мая специальная разведочная экспедиция вышла в море. Никаких навигационных огней не зажигали, сами корабли также шли в полной темноте, даже полностью отключив освещение внутренних помещений, имевших выход на палубы. Все иллюминаторы были задраены и закрыты боевыми заглушками.

Соблюдению скрытности весьма способствовал проливной дождь, начавшийся еще с вечера. По этому поводу провожавший подводников капитан второго ранга Русин даже пошутил, сказав, что отправляться в дальнюю дорогу в дождь хорошая примета. Это было первое дальнее плавание русских подводников. До них такого еще никто не делал.