Виктор Дубчек - Красный падаван-2: Наш человек на небе

Там он нужнее.

Там война.

Там...

Тут Коля наконец сообразил, почему Павел Анатольевич так ухмыляется.

- Ага, — с удовольствием сказал Павел Анатольевич, — и Юно прилетает... твоя. Твоя ведь, а?

- Моя... — заулыбался Коля, против воли розовея.

Произносить это «моя» было ужасно сладко, хотя всё ещё и чуточку тревожно. Право произносить некоторые слова надо сперва заслужить — а самое главное, что это право ещё и никогда не бывает окончательным.

- Ну вот, — сказал Судоплатов, посмотрев на часы, — ну вот и... да, прогуляешь подругу боевую... Да. Значится, Филатова я тебе пришлю, а пока справляйся тут, не посрами.

И ушёл по своим генерал-лейтенантским делам.

Коля справлялся: посрамить не хотелось.

А когда уже почти совсем справился, почувствовал, как в висках начинают шевелиться знакомые иголочки. Шевелились они куда-то в сторону затылка, поэтому Коля, конечно, обернулся.

В дверях молча возвышалась массивная тёмная фигура лорда Вейдера.

- Впечатляет, весьма впечатляет, — с глухой иронией пророкотал Вейдер. — Вот как Владыка Сталин ценит своих падаванов?..

- А? — довольно глупо уточнил Коля.

Выражение «падаван» за последнее время он слышал уже много-много раз, — в том числе, и в свой адрес, — но смысл этого слова понимал интуитивно — иначе говоря, не очень. Наверное, что-то вроде «подчинённый»; серьга-переводчик всё-таки довольно часто пасовала в ситуациях, когда культурные различия оказывались слишком велики.

- Ведь ты большевик, — утвердительно произнёс инопланетянин, широким шагом вступая в комнату.

Коля как заворожённый проследил взглядом за его чёрной плащ-палаткой; плащ-палатка очень красиво подчёркивала внушительные габариты своего владельца.

- А?.. — снова сказал Половинкин, но тут же спохватился. — Никак нет. Пока не большевик. Но собираюсь.

«Сговорились они с Павлом Анатоличем, факт», подумал Коля, бессознательно подражая лихому судоплатовскому прищуру. Подражал он, впрочем, более внутренне, потому что хитро ухмыляться в маску инопланетному главнокомандующему было бы как-то не очень-то вежливо. Вейдер вскинул руку, указывая на дубовую панель, которой до его появления Коля как раз прикрывал наспех прокинутые электрические кабели:

- Достойная работа для большевиков. Вы способны сделать то, чего не дано остальным.

Насмешку Коля понял, но не оценил. По его глубокому убеждению, если кто и был способен творить чудеса, так именно большевики. Например, спасти Россию от гарантированного уничтожения в семнадцатом. Или остановить армию объединённой Европы в сорок первом, например. А если для дела надо малость поработать плотником — что ж такого? Как будто плотник не может быть большевиком, а большевик — плотником. Гражданину лорду не понять.

Да плотники, если хотите знать, гражданин лорд, ого-го бывают! Даже у Буратино папа был плотником, а ещё у...

Вейдер наклонил шлем, внимательно наблюдая за Половинкиным. Коля спохватился и приосанился. Он не понимал, почему вдруг оказался один на один с послом инопланетной державы, а главное — что теперь делать. Не его, не Половинкина это был уровень; сюда кого-нибудь из Совнаркома бы... По всему выходило, надо общение деликатно сворачивать, а то ещё ляпнешь чего

- нибудь не того, а представителям партии и правительства расхлёбывать потом.

- Досадно видеть, что Совет Народных Комиссаров не хочет по достоинству оценить твои таланты, — вкрадчиво проговорил Вейдер, выделяя слегка презрительной интонацией русские слова. — Тебя не удивляет, что они до сих пор не присвоили тебе звания магистра?..

- Да по всему, товарищ народный комиссар — вербовал он меня. Только...

- Что?

Коля замялся.

- Ну что? — повторил Берия, постукивая карандашом.

- Да как-то... очень уж глупо.

Ему было сложно и неприятно говорить об этом — даже с таким чутким и деликатным человеком, как Лаврентий Палыч. Было в этом что-то такое, ну... почти неприличное. Словно Вейдер, пытаясь завербовать его, рассмотрел в Коле некую слабость, некий изъян — которого в Советском человеке, комсомольце, старшем лейтенанте государственной безопасности Половинкине, конечно, не было и быть не могло.

- Что значит «глупо»?

- Тов-варищ Берия. Мы ведь в училище... то есть в школе командного... то есть младшего командного состава это всё проходили.

- «То есть» изучали, — сказал Берия, — проходят только мимо.

- Да. Изучали. И там у нас агентурная и контрагентурная работа тоже, конечно, была.

- Азы.

- Всё равно, товарищ Берия!.. Когда лорд Вейдер со мной разговаривал, он, прямо скажем, и до этих азов не дотянул. Понимаете, у нас товарищ капитан Купердяев вёл, так он вероятных вербуемых разделял по интеллекту. Классифицировал, понимаете, товарищ народный комиссар?

- Понимаю, товарищ старший лейтенант.

- Да, — спохватился слегка осаженный Коля. — Так вот... Остановиться он уже не мог: жгла случайная, нелепая обида на инопланетного гостя. Надо было выговориться, а Лаврентий Палыч, — несмотря на весь его романтический идеализм, несмотря на всю его склонность относиться к людям так же строго, как относился он к себе самому, — слушать умел.

- Понимаете, там к каждому вербуемому свой подход. Но есть и общее обязательно, и отталкиваться всё равно приходится от этого общего, потому что вербовка — это не искусство, а ремесло. Самое обычное дело, понимаете? Ну да... то есть для вербуемого — может, и чрезвычайное, а для нас, — молодых воинов госбезопасности, — должно быть самое обычное. Это товарищ Купердяев так всегда говорил.

Не отводя умного взгляда от разгорячённого Колиного лица, Берия снял телефонную трубку:

- Всеволод. Зайди. Да.

Коля воспользовался паузой, чтобы глотнуть чаю. Уверенное, неизменно доброжелательное внимание Лаврентия Палыча успокаивало. Берия кивнул: продолжайте, мол, товарищ Половинкин.

- Да, — сказал Половинкин. — И для самых-самых неумных объектов разработки там при вербовке такие правила: «проявляйте к человеку живой интерес», «улыбайтесь», «почаще называйте собеседника по имени»...

- С улыбкой, я так понимаю, у лорда Вейдера определённые сложности, — заметил Берия, настораживаясь. — Или он шлем при Вас снимал?

- Ответ отрицательный... то есть никак нет, товарищ Берия. Зато вот «лордом» всё время называл. «Лорд Половинкин» то, «лорд Половинкин» сё...

- Noi siamo zingarelle, — пробормотал Берия, отстукивая карандашом незнакомый Коле ритм, — мы пришли издалека... Нет. Это может быть объяснено всего лишь различием наших культур. Не следует забывать, что в сравнении с нами цивилизация союзников находится на несоизмеримо низшей ступени общественного развития.