Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

А среди них корабли, которые не лезут ни в какие рамки. Абсолютно не похожие ни на что. Во всяком случае, их силуэты я не видел ни в одном справочнике. Господи, что это за наклонные трубы у того большого крейсера! И зачем им столько антенн на мачтах? И у того корабля, который идет прямо к нам, тоже какие-то ящики, установленные между надстройкой и носовой башней. Выглядит все это так, будто это и есть их главный калибр. И если глаза меня не обманывают…

В изумлении опускаю бинокль. То, что я увидел, оказалось боевым Андреевским стягом. У меня аж резануло по сердцу: как град Китеж, восставший из морских вод, к нам шел корабль под флагом Российского императорского флота, не существовавшего уже почти четверть века. Господи, откуда это?!

Я еще раз поднял бинокль и пробежался взглядом по кораблям. Все «незнакомцы» были под Андреевским флагом. А на самом крупном из них, вот сюрреализм, развевался брейд-вымпел красного наркомвоенмора Кузнецова. Вот тут-то я чуть на палубу не сел. Это как понимать прикажете?!

А крейсер, что пошел нас досматривать, уже совсем рядом. Из порта, кроме нас, считайте, никто и не вышел… Ан-нет, тянется еще один… С белой тряпкой вместо флага. Это итальянцы на «Августе» решили сдаться большевикам – не захотели, значит, гореть в порту. А «Августа» ведь под погрузкой была, не пустая.

Перевожу взгляд на русский корабль и читаю безо всякого бинокля его имя: «Адмирал Ушаков». Добротное имперское название, а не какой-нибудь там жидо-большевистский «комиссар Блюмкин». Я Россию люблю, и воевать с ней, хоть с красной, хоть с белой, ни за что не стану. И в Гражданской войне я не участвовал. Еще в восемнадцатом перебрался сначала в Румынию, а потом в Болгарию. Но ведь обидно же… Была великая страна, раз – и нет ее. Или все же есть?

С «Ушакова» спустили катер, который идет к нам. Вот сейчас мы и выясним, кто там, наши или все же «товарищи». А русско-большевистская эскадра, как и обещали, начала крушить порт, только куски бетона и камня полетели от причалов и портовых складов. С новой силой взметнулось пламя над нефтяным портом. Странно, что нет в небе ни румынской, ни немецкой авиации. Но это им, наверное, теперь все равно, ведь и такого порта, как Констанца, тоже больше нет.

С катера к нам на борт поднялась весьма странная компания. Первым по трапу взбежал молодой лейтенант не с нашивками на рукавах или кубарями в петлицах, а с самыми настоящими погонами на плечах.

Правда, погоны были стилизованные – матерчатый хлястик на пятнистой куртке с двумя маленькими звездочками. Но это были погоны! Вводили в ступор морская тельняшка в распахнутом вороте кителя и красная звездочка на щегольском черном берете. Даже специально не придумаешь такую смесь морского и сухопутного, белого и красного.

Вслед за офицером на борт поднялись трое нижних чинов весьма мрачного вида, вооруженные компактными автоматическими карабинами с большими кривыми магазинами. А вслед за ними на палубу полезли пограничники НКВД в зеленых фуражках с красными звездочками, ватниках и с автоматами ППШ. Тоже четверо: лейтенант и три бойца. Хоть совесть в отношении советской власти у меня и чиста, но сердечко екнуло. А ну как расстреляют сейчас без суда и следствия раба божьего Николая Кайгородова, лейтенанта растерзанного революцией Российского императорского флота, подданного несуществующей Российской империи. Ведь я ни болгарского, ни сербского, ни какого иного подданства так и не взял. Вместо документов у меня «паспорт иностранца».

Козырнув, лейтенант НКВД обратился к капитану Дмитру Благоеву:

– Лейтенант пограничной службы Николаев. Господин капитан, попрошу предъявить судовую роль, документы на груз и на судно, – по тому, как он уверенно держался, было видно, что такие процедуры ему привычны. Я сам не ходил ни в Одессу, ни в Новороссийск, ни в Батум, но торговля у СССР через черноморские порты шла оживленная.

– Товарищ лейтенант, – с легкой ехидцей заметил земноводный офицер, – вы забыли спросить о наличии подданных враждебных держав, лиц без гражданства и участников незаконных вооруженных формирований. Мы же с вами договаривались. Тут война идет, а это непорядок. – Лицо офицера озарила мечтательная улыбка. – Вдруг в гальюне по шею в дерьме сидит какая-нибудь важная птица Третьего рейха?

К моему удивлению, всесильный энкавэдэшник не затопал ногами, не закричал на наглеца, а наоборот, покраснел и смутился:

– Рановато им еще по шею в дерьме сидеть, вы тут, товарищ лейтенант, еще меньше недели орудуете… Вот через полгодика-годик замучаемся их перед судом от дерьма отмывать.

– Отмывать их от дерьма будем не мы, а адвокаты, – назидательно заметил офицер, – а наша с вами задача, товарищ лейтенант, будет заключаться в том, чтобы их поймать.

Я абсолютно ничего не понял в этом диалоге, как будто и не на русском языке говорили эти двое. Зато для себя кое-что понял наш капитан, господин Благоев. В мозгах у него все перемешалось.

– Господа-товарищи, – проговорил он дрожащим голосом, – вот этот человек, – он указал на меня, – мой старший помощник, он есть подданный бывшей Российской империи, который не взял никакое другое подданство. Он есть ваш государственный преступник – хватайте его. Больше никаких других чужих подданных на борт мой судно нет.

Вот ведь паскуда, а казался таким приличным человеком! Зато матросы, среди которых, не побоюсь сказать, я был любим и уважаем, застыли как громом пораженные. Зачем ему это было надо, непонятно. Ведь из-за отсутствия подданства я даже не мог занять его место.

– Не надо никого хватать! – с некоторой ленцой сказал офицер в погонах дернувшимся было бойцам НКВД. – Один момент, товарищи. Если сей господин не брал иностранного подданства, то он наш человек. Что мы сейчас и проверим.

– Николай Никифорыч, – обратился офицер к командиру НКВД, – ты погляди, чтобы капитан ничего с собой не сделал. В море там не сиганул, или лобик о палубу не разбил случайно. А то ведь напорется фейсом о чей-то кулак, и будет бо-бо.

Потом офицер чуть вразвалочку двинулся в мою сторону. Я раскрыл ладони, показывая, что в них ничего нет.

– Отлично! – кивнул тот. – Предъявите документы, господин…

– Кайгородов, – сказал я, вытаскивая из-за отворота кителя свой паспорт иностранца, – Николай Кайгородов.

– О, как интересно, – сказал офицер, с легким кивком принимая у меня документ. – Я тоже Николай, и он Николай, – кивнул он на энкавэдэшника. – Тут кругом одни Николаи. – Потом он сурово посмотрел мне в глаза: – Офицер? Пехота, кавалерия, артиллерия, флот?

– Бывший офицер, – вздохнул я, – флотский, разумеется.

Лейтенант чуть исподлобья посмотрел на меня.