Александр Михайловский - Крымский излом: Крымский излом. Прорыв на Донбасс. Ветер с востока [сборник]

И, действительно, через некоторое время ожили еще несколько экранов. Небольшой радиоуправляемый самолетик, который доставила к Плоешти первая ракета, освободился от связывающей его оболочки, раскрыл крылья и кругами начал набирать высоту.

Секунд двадцать ничего не происходило, потом по группе нефтяных вышек, стоящих на холме, прокатилась волна мелких разрывов. Мгновение спустя в небо взметнулось ревущее пламя. Секунд через тридцать это повторилось на другой возвышенности. Вниз по склонам потекли ручейки огня, поджигая вышки, которые не были задеты ракетными ударами. Через пять минут самолетик нарезал круги уже над самым настоящим морем огня.

Стало светло, как днем, камера ночного видения отключилась от перегрузки. Некоторое время спустя в небо взметнулись огромные огненные столбы – это в пригороде Плоешти ракеты поразили нефтехранилища и перегонные колонны нефтяного завода. Пламя разливалось по железнодорожной станции, охватывая цистерны с бензином и сырой нефтью. Зарево пожарища должно быть видно за сотню километров.

Не знаю, показалось мне или нет, но через стекла рубки справа по курсу у горизонта высветилась грязно-розовая полоса. Неслабо же там полыхает! Ничего, примерно через час мы подойдем к Констанце, и там тоже будет праздник.

11 января 1942 года, 05:42. Внутренний рейд Констанцы. Танкер «Шипка» (Болгария)

Старший помощник Николай Кайгородов

Сквозь сон мне послышалось глухое бухание орудий. Перевернувшись на другой бок, я постарался уснуть, но мне не дали этого сделать.

– Господин старший помощник, господин старший помощник, проснитесь! – матрос Мирко тряс меня за плечо. – Там ваши пришли, русские…

– Какие, к черту, русские?! – не понял я спросонья. Выстрелы орудий усилились и стали отчетливее.

– Господин старший помощник, русский флот бомбардирует Констанцу, – чуть не плакал Мирко, – господин капитан зовет вас в радиорубку, там на международной волне что-то передают, похоже по-английски, по-турецки и по-русски…

И тут я окончательно проснулся. Зарево, пробивающееся через иллюминаторы, не оставляло сомнений – горел нефтеперегонный завод.

Наскоро одевшись, я выскочил на палубу. От открывшегося мне зрелища защемило сердце. По берегу бил линкор типа «Севастополь». Были отчетливо видны яркие вспышки полных бортовых залпов. В районе железнодорожного вокзала вздымались исполинские разрывы. Похоже, красные все же научились делать приличные фугасные снаряды для двенадцатидюймовок, не то что в наше время с восемью фунтами пироксилина – считай что болванки.

Снаряды рвались и там, где у румын были береговые батареи, только туда явно били калибры поменьше. Бросив взгляд на северо-запад, я присвистнул от удивления. Там, подсвечивая снизу облака, полыхало яркое зарево, охватывающее два-три румба по горизонту. Похоже, судный день был не только у Констанцы. Это горели нефтяные поля Плоешти с Бухарестом в придачу. Значит, отметился не только большевистский флот, но и авиация. Румыны, наверное, уже не рады, что ввязались в эту войну.

В рубке трясущийся от нервного тика капитан Благоев передал мне наушники. Пропустив конец турецкого текста, я дождался передачи на русском языке:

– Всем судам нейтральных стран. Говорит народный комиссар военно-морского флота СССР. Просьба покинуть гавань Констанцы и выйти на внешний рейд. После краткого досмотра на предмет наличия военной контрабанды и подданных государств, находящихся в состоянии войны с СССР, вам будет обеспечено безопасное возвращение в порт приписки. После восьми часов ноля минут по московскому времени порт Констанца и оставшиеся в нем суда будут полностью уничтожены. Повторяю, всем судам нейтральных стран выйти на внешний рейд и лечь в дрейф для приема досмотровой партии… – Дальше радио заговорило по-английски: – To all neutral ships… – и я снял наушники с головы.

Я повернулся к Благоеву.

– Господин капитан, официально заявляю, что нам предложено покинуть гавань и лечь в дрейф на внешнем рейде для проведения досмотра. Отказ от этих действий равносилен уничтожению. И кроме того, никакой нефти мы тут не дождемся, а дождемся только того, что нас поджарят, как кебаб. Так что запускаем машину, поднимаем якорь и резво уносим отсюда ноги. Вот смотрите, турки уже все поняли, – я показал на стоящий по соседству танкер под турецким флагом. Там зажгли полное освещение, показывая себя и свой государственный флаг. Кроме того, суета матросов на палубе не оставляла никаких сомнений – танкер готовится к экстренному выходу в море.

С берега по туркам открыла огонь артиллерийская батарея, скорее всего одна из немецких 75-миллиметровых, которые недавно стали прибывать на побережье из Франции и Германии для усиления противодесантной обороны после катастрофы 11-й армии под Севастополем. Похоже, Гитлер снял свой шикарный китель, чтобы прикрыть голый зад. Но получилось у него плохо.

В ответ на беспорядочные немецкие выстрелы с берега в море засверкали яркие вспышки. Создалось впечатление, что короткими очередями били несколько пулеметов, причем не менее чем пятидюймового калибра.

На позиции немецких артиллеристов, проявивших столь ненужную и неумную храбрость, обрушилась лавина снарядов. После того огненного катка на позициях наверняка не осталось ничего живого. Было видно, как на турецком танкере матросы подпрыгивают, словно обезьяны, и грозят кулаками в сторону берега. Хотя больше никто по ним и не стрелял. Если там еще и оставалась неподавленная полевая артиллерия, то румынские и немецкие командиры поняли столь тонкий намек и больше никак себя не проявляли.

– Господин капитан, шевелитесь быстрее, у нас остался только час… – напомнил я застывшему в ступоре капитану. В конце концов, именно он нес ответственность за корабль и команду. После моего толчка господин Благоев наконец начал командовать, и на нашем танкере поднялась суета.

Но как старший помощник я должен с гордостью сказать, что хоть готовиться к выходу мы начали минут на пятнадцать позже турок, на внешний рейд мы вышли первыми. Сказалась лучшая выучка нашей команды, в чем вижу и свою неоспоримую заслугу, и легкий в запуске дизельный двигатель, работающий на сырой нефти.

Мы вышли на внешний рейд и легли в дрейф. Занимающийся на востоке рассвет высвечивал грозные силуэты боевых кораблей. Похоже, здесь был весь Черноморский флот красных.

Я поднял к глазам бинокль. Русские корабли были, что называется, каждой твари по паре. Эсминцы типа «Фидониси», хорошо знакомые мне по прошлой жизни офицера российского императорского флота, линкор «Севастополь», тоже как привет из прошлого, теперь именуемый «Парижская Коммуна». Один новый крейсер предвоенной постройки, то ли «Молотов», то ли «Ворошилов». Два новых полукрейсера-лидера разных проектов, один итальянского, другой оригинально-большевистский.