Сергей Зеленин - Реинкарнация

На следующий день, сильно очковали все трое, что настоящий Ильич применит какие-нибудь методы конспирации — наденет парик и перебинтует щёку, например [55] Худ. фильм «Ленин в Октябре» .

Но, ничего… Всё прошло, как по маслу!

— Вот, он! — первым заметил я в бинокль, — вон, видите?

— Где?! — в один голос, — ГДЕ ОН?!

— Да, вон он! На извозчике едет!

Как раз я у окна стоял и наблюдал.

— Точно, он! Ильич, на выход! — скомандовал Женька, сидящий у монитора ноутбука, куда передавались «картинки» с видеокамер наблюдения, — быстрее, а то уйдёт!

Сразу познакомиться не удалось — наш Ильич, покинув пределы Солнечногорска, ощутимо потерял прыть и, настоящий Ильич успел скрыться в гостинице. Походив туда-сюда вдоль по авеню, обескураженные попаданцы, несолоно хлебавши возвратились на квартиру.

— Да, не проработали мы этот момент…, — сокрушался Мозгаклюй.

— Всего не предусмотришь, Женя! — утешал его наш Ильич.

Я не отрывался от монитора:

— …Вот, он! Выходит, за каким-то… Быстрее, уходит! …Смотрите, опять не упустите!

В этот раз не «упустили»… Погуляв, где-то с час, настоящий Ильич возвращался обратно в гостиницу… И тут, он был «случайно» остановлен «просто так» гуляющими Мозгаклюем и Ильичом нашим. Состоялся какой-то оживлённый разговор, причём, я заметил — жестикуляция у настоящего Ильича была точь-точь такая, какой я её представлял по фильмам!

Поговорив, с полчаса прямо на улице, троица куда-то слиняла… Посидев у монитора ещё с час и, так и не дождавшись возращения своих, я плюнул и пошёл спать.

…Разбудил сигнал портативной рации, к которой мы договорились прибегать только в самом крайнем случае:

— Случилось, что Жека?!

— Вован, давай сваливай! И, оборудование своё за собой убери!

— Что, засыпались?!

Ну, конечно! За настоящим Ильичом, наверняка следили жандармы… Вот же, вляпались!

— Да, нет — не очкуй! Ильич Реальный у нас на квартире жить будет, а не в гостинице — как в реале… Давай быстрее сваливай! Полчаса тебе времени на это…

Заранее договорились, что со мной, как с представителем «классового врага», настоящего Ильича знакомить не будем… Оно и, палева поменьше! Но, чтоб у себя на квартире поселить! Дааа… Женька всегда был мастером рисковых импровизаций!

Свалил… Позже, спросил у Мозгаклюя:

— Женька, а это не опасно? Не засыпимся? У того Ильича, вроде какие-то встречи с местными революционерами планируются…

— Да, нет! Жить он будет у нас, с нашим Ильичом беседовать… А с местной марксисткой братвой встречаться, как они и, уславливались — будет в гостинице. Реальный Ильич — не дурак, соображает в конспирации!

…Когда всё кончилось, «реальный» Ильич снова уплыл куда-то на пароходе, а «конкретного» — то есть нашего Ильича, Мозгаклюй собирался отвести обратно в Солнечногорск, я поинтересовался результатами:

— Ну, ничего особенного, — проинформировал тот, — просто познакомились, поболтали о том, о сём… Ничего серьёзного, пока. Сплошная марксистская болтология — философия да экономика… Ну, ещё договорились об переписке. На первый раз хватит, я думаю.

— Переписку надо как-то зашифровать… Напрямую нельзя!

— Естественно! Сделаем, как в фильме «Место встречи изменить нельзя»: по адресу, куда будет писать Ильич Реальный будет проживать бабуля — Божий Одуванчик… Ну, дальше, я думаю, ты понял!

Ту квартиру я, опять же — через подставное лицо, арендовал на долгий срок — аж, на целых пять лет! Поселил там бойкую, опрятную старушенцию — бывшую служанку, которую я прозвал Шапокляк. Эта квартира, «конспиративная» — как мы с Женькой её называли, ибо об ней знали только мы вдвоём, использовалась для всяких разных нужных надобностей. Женька, в основном, туда девок таскал…

Ильич Реальный, в простонаречии, Владимир Ильич Ленин — вождь мирового пролетариата и надежда всего прогрессивного человечества, ещё пару раз приезжал в Нижний в этот наш «переход». В январе и июне следующего — тысяча восемьсот девяноста четвёртого года и, оба раза он останавливался у нас на «конспиративной» квартире. И, оба раза мы привозили в неё — перед его приездом нашего Ильича… О чём они там беседовали — без понятия, не вникал. Не до того было! Занимался этим делом Мозгаклюй — сам, иногда в этих беседах принимал активное участие, записывал и потом подолгу слушал, анализируя.

— Как, хоть там? — как-то раз спросил, — толк то, хоть есть?!

— Толк будет! — уверенно отвечал Женька.

— Как далеко продвинулись?

— Достаточно далеко! Уже, до национального вопроса добрались! Ох и, срач был — любо-дорого послушать… Мама не горюй!

— Да…, — я кое-что вспомнил, — по национальному вопросу можно сраться и сраться… Дай-ка я послушаю!

Наш Ильич тут же — не успев попасть в прошлое, начал «пописывать»… В несколько газет — как нижегородских, так и столичных, было отправлено с десяток его статеек на экономическую тему. Одна «статейка» была опубликована и вызвала бурную дискуссию. Ну, я в подробности не вдавался — не до этого было…

Да и, статейки эти… Так, лишь бы сделать нашему Ильичу имя. Кстати, он этим псевдонимом и подписывался — «Ильич Конкретный»!

…Закончив «бензиноперегонный» завод и подшаманив пароход братьев Блаженновых, оба моих «левши» оказались — вроде как не у дел и, я собирался отправить их обратно в Солнечногорск. Как раз оказия оказалась — Мозгаклюй нашего Ильича домой везти собирался. Накануне вечером, это случилось…

Сижу я поздно вечером в своём кабинете, на Постоялом Дворе, работаю с бумагами… Ни, об чём таком плохом не думаю — только об приятном! Готовлюсь пойти к себе в спальню и, перед тем, как отойти ко сну — присунуть Рыбке между нижними плавничками для обоюдного для нас с нею удовольствия и последующих приятных сновидений…

И тут, ко мне в кабинет врывается какой-то бородатый тип, падает на колени… Даже, не передо мной — перед моим новым ореховым письменным столом, работы известного в этом — девятнадцатом веке мастера и, недавно мною за бешенные деньги купленном! И, начинает биться головой об новый, недавно уложенный линолеум белорусского производства! Причём, производства начала двадцать первого века — тоже весьма и, весьма не дешёвый…

Я сначала — с перепугу так и, подумал — с линолеумом что-то не так! Типа, просекли местные, что линолеум у меня не времени сего… Однако, я ошибся:

— Ту, тук, тук! Ваше благородие, господин Стерлихов! Тук, тук, тук! Дмитрий Павлович, не дай пропасть! Тук, тук, тук! По миру же пойду, с малыми детками! Тук, тук, тук…

Не, честно! Если бы, прямо сейчас в эту комнату забежала б, сама Клавдия Шиффер — собственной персоной и, сама лично сняла б с себя трусики, я был бы поражён куда меньше!