Сергей Зеленин - Реинкарнация

Дальнейший просмотр марок проходил гладко, ровно, нудно и без подобных радостных сюрпризов. Да, не особенно то, разбогатеешь и, не очень долго «пробарствуешь» на такие доходы…

— Увы…, — подытожил, отодвигая кипу писем Киса, — как ни надеялся, но «Тифлисской уники» нет.

— Чего, нет? — заинтересовался я, — какой «улики»?

Ну, это я косил под «лоха конкретного»…

— «Тифлисской уники», говорю, нет. Это первая почтовая марка России. Может кофейку?

Я посмотрел на Мозгаклюя, тот кивнул:

— Не откажемся… Сколько эта «Уника» может стоить?

— Последний раз эта марка была продана на аукционе почти за полмиллиона долларов, Киса мечтательно закатил глаза.

— Будем искать! — ляпнул я.

Киса заржал, а Мозгаклюй как-то странно на меня посмотрел — аж очки снял… Ну, перед ним я стопудово спалился, со своим порталом!

— Ну, я за кофиём! Ну, а Вы пока помечтайте, чтобы не скучать…

Пока антиквар ходил за кофеём, мы с Женькой сложили конверты обратно в пакет, а на стол выложили книги — всего их оказалось с полсотни. Правда, увесистые, блин!

Хозяин принес три стакана и кофейник. Разлив всем троим, он взялся за книги:

— Как Вы думаете, сколько, пет через двести будут стоить книги Воронцовой?

— Мало…, — мрачно ответил я.

— И, тут такая же история… Французские дамские романы. Должно быть, у хозяина этой библиотеки была любимая жена, которой реально делать было нечего.

— Что, совсем дело плохо?

— Да, нет! Своего покупателя всё равно эти книги найдут. Рано или поздно…. Хорошо бы полные собрания, а то у Вас как-то…

— Это не всё, у меня еще есть! Просто я очень торопился…

— Ну, в следующий раз, не торопясь все соберите. Букинистическое дело неторопливое… Хотя, вот что: составьте каталог со снимками. Обложку и ту страницу, где год, типография… Вот, эту! Видите? И, мне по электронной почте вышлите. А я Вам скажу, что привести мне для реализации, а что нет… Идет?

— Конечно же, идёт!

Ещё бы, мне не «шло»! Это, сколько я «ходок» туда-сюда через портал сэкономлю и сколько калорий не сожгу порожняки гоняя…

Через какое-то время, Киса окончил просмотр всей этой макулатуры:

— Три книги из всех можно продать за хорошую цену. Особенно эту. Она на французском — я в нем не очень… Да, это и не важно! Автор — маршал Вобан. Что-то там по фортификации… Напечатана в восемнадцатом веке. А, вот эту надпись видите? Могу ошибиться, но по-моему, эту книгу кому-то подарила сама Екатерина Вторая — Императрица Российская! …Вот только, не пойму кому! Тоже, написано — без всякого сомнения ею, но по-французски… Какому-то, своему генералу. Надо провести экспертизу… Состояние — даже, очень ничего…

«Явно не тому — не нашему Генералу, подарила этого Вобана наша царица. Он при Екатерине, ещё навряд ли — даже уже родился, не то что б, генералом ему быть… Может, отцу или деду его?»

Теперь Киса смотрел на меня вполне, даже себе заинтерсованно:

— Хорошая у Вас «подборочка», Владимир Фёдорович, очень хорошая! И, много у Вас подобных книг?

— Полную ревизию я ещё не провёл, но имеется… Сотни три, пожалуй, имеется! И, какая цена именно этой книги?

— Не могу Вас сказать очень точно — цена, от очень многих факторов зависит, даже случайных! Я бы оценил её в сто тысяч долларов. Не менее… Ну, а за семьдесят пять — влёт уйдёт!

Я весьма так себе, положительно впечатлился! Женька, вон тоже — сидит и протирает носовым платком свои тёмные очки… Что это за сигнал такой — убей, не помню! Если, из всей кучи книг хотя бы десять таких будет… Неплохо! Очень даже, неплохо.

— К моему великому сожалению, печатная книга — прямо на наших с вами глазах, умирает — уходит в историю… В ближайшем будущем, — откинувшись на спинку кресла и сняв очки, толкнул речь Киса, которого пробило поболтать, — печатные, бумажные книги — вроде этих, станут изысканной роскошью, уделом немногих аристократов или эстетов. Как сейчас парусный спорт, верховая езда или виниловые диски… Так и, предчувствую снобистские разговоры про «шелест страниц», «запах типографской краски», «глянец обложки»… Дааа… Ну что, молодые люди? Время позднее, давайте заканчивать. Где ваши картины?

— Вот они…, — я подал Кисе рулон холстов, — всего-то их пять.

Минут за десять, думаю с ними управимся…

— Если печатным, бумажным книгам ещё только предстоит умереть, — продолжал философствовать Киса, — то живопись уже давно умерла — как только была изобретена цветная фотография…

— А, как же Пикассо? — вежливо поинтересовался я, — или Малевич, с его чёрным квадратом?

— Иногда опарыши, копошащиеся в гниющем трупе, издалека производят впечатление, что организм жив…

— На опарышей, можно хоть рыбу ловить!

— Вы это серьёзно, что ли? — ахнул антиквар.

— Конечно: сам ловил… Морская рыба не знаю, а вот речная отлично ловится на опарышей с… С какого-нибудь гниющего трупа. Той же рыбы, например.

— Фу, какая гадость! В рот больше не возьму эту речную рыбу…

Мозгаклюй сделал мне знак: типа прекращай гнать всякую пургу.

— …Славы и денег можно достичь двумя способами, — продолжал бухтеть Киса, — можно стать виртуозным художником и превзойти самого Рембранта в искусстве светотени. А, можно намалевать — в припадке наглости, красный, черный или буро-коричневый квадрат и, объявить традиционную живопись отсталым искусством, собственноручно возведя себя любимого на пьедестал. Правда, не у всех прокатывает…

— …Сейчас посмотрим, что там…, — антиквар развернул прямо на книгах сверток с полотнами. Посмотрев на первую, он усмехнулся:

— Вы «Портрет» Гоголя читали?

— Читал. В детстве…

— Помните, там про «модного художника»? Который, малевал за деньги портреты?

— Конечно, помню…

— Так вот, это дело рук такого же «художника»… Сотня, может пара сотен баксов — это потолок.

— Ну, что ж…

Посмотрел на Мозгаклюя. Тот невозмутимо пожал плечами… Мол, не врёт. Ну, что ж, я ничего «такого» и, не ожидал!

— То же, самое…, — Киса перешел на второй портрет, — подобные «произведения» в любой — даже, в самой убогой барской усадьбе висели… Типа, мода была такая.

— … А, в каждом полицейском околотке висел портрет государя Императора. У Вас, случайно, нет такого? — вежливо издевался Киса, перейдя на третью картину.

— С собой нет…, — мрачно пошутил я, — сбегать принести?

Перейдя к четвёртой картине, антиквар вдруг запнулся на полуслове… Нагнулся поближе посмотреть. Мне показалось, что волосы на нем встали дыбом, очки запотели, а из ушей повалил дым. Образно выражаясь, конечно…

Несколько минут он молча рассматривал холст. «Пикассо не Пикассо, но может быть Ван Гог? Или, скажем, на худой конец, Монэ?» — раскатал губу я.