Райан Гродин - Волк за волка [litres]

Кимоно село хорошо, когда Яэль правильно его завязала. Его рукава были свободными, но достаточно длинными, чтобы закрыть ее отмеченную руку. Хотя волк Влада почти зажил, Яэль предпочла воспользоваться новой повязкой. Рулон марли лежал на кровати, ожидая, когда его намотают вокруг каждой татуировки, но только Яэль пока не могла заставить себя их спрятать. Она сняла грязные бинты перед первой ванной, и было приятно, ради разнообразия, открыть чернила и дать им подышать.

Затем встал вопрос об оружии. Хотя рукава кимоно были свободными, его юбка была длиной в пол в самом сжатом варианте. Даже если бы она могла надеть свои сапоги на бал, ушло бы слишком много времени, чтобы согнуться и достать оттуда клинок. И хотя нож и его ножны легко помещались вокруг ее бедра, у нее не было никакой возможности его достать. Она уже нашла способ спрятать свой «Вальтер П-38» в широкий шелковый пояс, обвязанный вокруг ее талии, – просто быстро рвануть и начать стрелять. Но Яэль чувствовала себя голой без клинка, поэтому она изменила пластичность кожи, чтобы сделать волосы Адель длиннее, пышнее, толще. Она заново заколола бледные заколки в пучок и опустила в него и клинок, и ножны.

Легко спрятать, легко достать.

В темноте продолжал говорить диктор, рассказывая историю в Ханое. Яэль присела на краешек кровати, неспособная оторвать глаз от экрана, когда камера переместилась к Кацуо. Ехавшего по длинным километрам рисовых полей. Расслабленное лицо и уверенные руки, купающиеся в роскоши его преимущества.

Один из последних снимков его живого.

Камера повернулась обратно к Адель Вольф, – устремившейся за хвостом Победоносного, губы плотно прижаты к зубам. Взгляд на ее лице был почти диким. Припавшее к «Рикуо» тело было определенно хищным. Как будто она замерла в ожидании правильного момента, чтобы прыгнуть и вонзить свои когти…

Сейчас легко было на это смотреть, по другую сторону экрана. Вдали от контрольных точек и километров, и отрезвляющей смерти.

Она снова заблудилась. Затерялась в не своей жизни. Запуталась в улыбках и историях, и тайнах, и отношениях, которые не могла подделать. На мгновение она забыла, кем была. Больше чем на мгновение. И Кацуо поплатился за это. А она проиграла гонку.

Легкий стук в дверь вернул Яэль в настоящее. Еще же не время? До начала бала еще сорок пять минут. Точно – она была вооружена и одета, но не готова . Она чувствовала себя слишком несобранной, расчлененной. Рулон марли все еще лежал на кровати Яэль, но времени обернуть его вокруг руки не было. Она сунула бинты в полосу своего широкого пояса, одернула левый рукав кимоно еще ниже, прежде чем ответить на стук.

Когда она открыла, то столкнулась не с Лукой, а с Феликсом. Она увидела, что брат Адель провел свой день как и она, очищаясь от дорожной грязи. Его волосы были подстрижены, а на носу был пластырь. Вместо кожаной гоночной экипировки он надел форму. Коричневая с пуговицами на воротнике рубашка с партийной символикой: символ Гитлерюгенда на лацкане, лента со свастикой обхватила его плечо. Черный галстук на груди.

В этих вещах он выглядел другим человеком. Яэль понадобилась минута, чтобы отделить его имя от внешнего вида:

– Феликс…

Казалось, он был так же поражен ее летящим кимоно и макияжем на лице.

– Так это правда. Ты собираешься на бал с Лукой Лёве.

Яэль кивнула и отошла в сторону, чтобы пустить его в свой номер. Этот разговор был не для коридора, где служащие носились туда-сюда, а уши подслушивали сквозь слишком тонкие двери.

– Я пытался найти тебя сегодня утром, но тебя здесь не было. – Феликс шагнул внутрь. Его глаза остановились на экране, где Такео давал напряженное интервью на борту «Кайтена» о том, как обнаружил аварию и Кацуо, используя слова «запутавшийся» и «сломанный» (так же, как она чувствовала себя внутри).

Яэль закрыла дверь.

– Я прогуливалась по парку.

Брат Адель не отрывал взгляда от экрана. Сейчас они показывали табло с «Кайтена»; кадр был сфокусирован на перечеркнутом имени Кацуо. Диктор перешел на своего рода панегирик. Рассказывал о ранних годах жизни гонщика, достижениях, семье, любви.

Исчезнувшем сейчас.

– Спасибо, что дал мне свой байк. – Она не смогла подделать это. Даже сейчас. Феликс Вольф был бледным в свете телевизора. То, как он стоял – сжатые кулаки, суровые глаза и мелькавшие по его лицу картины мира, каким он был, – это снова был Аарон-Клаус.

Только на этот раз Яэль была той, кто уходил, кто не мог сказать «прощай».

Все это обосновалось в ее голосе, невозможно было избавиться.

– Спасибо тебе за все.

Он повернулся. И Яэль знала, что сказала слишком много. Страх снова заполз на лицо Феликса, такой же густой и плотный, как в ту ночь, когда он нашел ее после аварии на дороге. Взгляд, который, как она представляла себе, застыл в его глазах, когда Мартин разбился на Нюрбургрингском треке: наблюдающий смерть, уничтожение, потерю, как в замедленной съемке.

– Это конец, правда? – спросил он таким тоном, что Яэль вдруг разглядела все вещи в своем номере. Тяжелые шторы, идеально подходившие для связывания, которое она применила в Риме. Бронзовые лампы у кровати, достаточно тяжелые, если до них дойдет…

Она действительно, честно надеялась, что нет.

Феликс скрестил руки, так что повязка пульсировала темно-красным на месте его сердца.

– То, что они хотели, чтобы ты сделала… Предполагаю, что это должно произойти сегодня вечером? На балу? Разве не поэтому ты приняла приглашение Луки?

Телевизор заполнил ее молчание свежими кадрами прямой трансляции церемонии награждения. Той, что в настоящее время проходила где-то в саду дворца. Той, на которую Яэль и другие гонщики не были приглашены. (Зачем чествовать слабость?) Лука стоял на платформе, спрятав руки за спину. Гора Фудзи возвышалась на большом расстоянии за ним. Император Хирохито стоял справа. А рядом с ним…

Волоски встали дыбом на всей коже Яэль, когда она посмотрела на фюрера – живого в черном и белом. Он держал два Железных креста в руках. Два телохранителя СС застыли рядом с ним.

Адольф Гитлер был здесь. В саду. В пределах досягаемости.

Руки Яэль чесались достать пистолет.

Феликс заметил это. Он изменил положение тела, чтобы закрыть экран. Поэтому она могла видеть только его контур.

– Если твоя миссия является тем, чем я думаю… что ты собираешься сделать. – Он пробирался через эти слова, как солдат по минному полю. – После такого домой не возвращаются.

Яэль почти улыбнулась, когда он это сказал, потому что он был прав. Потому что было так много всего, из чего она не вернулась. Потому что все эти версии ее были разбросаны у нее по всей руке, и она только начинала снова их собирать.