Иван Басловяк - Морпех. Русский Уругвай [litres]

Рассказ мой был короток. Все, что мной было сделано более чем за сутки, уместилось в три десятка слов.

– Значит, мы разбогатели на учительницу начальных классов, врача-стоматолога, слесаря-механика и майора- артиллериста в отставке. Из всех он для нас сейчас самый ценный кадр. Военные специалисты и оружие – главное! Как понял, еще источники вооружения ты пока не нашел?

– Зато добыл людей, знающих, где оно есть!

Отправив спать женщин мы, мужчины, приступили к беседе. Остаток ночи прошел очень плодотворно. Поспать слугам не пришлось. Чай матэ пился большими кувшинами. Стол ломился от всевозможных заедок, а пирожки подавались прямо с пылу, с жару. Под утро уже и языки от усталости не ворочались, и глаза слипались, не смотря на бодрящее действие «чая божественного Каа». На рассвете князь ушел к себе, отца и сына слуги отвели в выделенный их семейству гостевой дом, а я, взяв со стола стопку исписанных листов бумаги, отправился в кабинет. Хотел еще раз прочитать написанное Сергеем и майором. Но, сев в кресло, тут же отключился.

Поспать мне дали ровно до обеда. И разбудила меня Киса. Я погладил ее по голове, почесал горлышко, вызвав из него нежное урчание, и встал. На босые ноги. Кто-то очень осторожный снял с меня, спящего, сапоги и поставил их у порога. Спасибо за заботу! Сбросил пиджак, расстегнул и положил на стол пояс-антиграв, снял штаны и рубашку, бросил их на пол. В трусах и майке отправился в ванную комнату, принял душ. Через большую гостиную прошел в спальню. Наготой никого не смутил. В своем доме каждый ходит в том виде, в каком он хочет. Здесь, на индейской земле, нагота естественна. Князь запретил светить голыми чреслами только на городских улицах и в общественных местах. Ослушавшегося ждал штраф. А дома – как кому нравится.

Надев свежее белье и рубашку со штанами, поцеловав и приласкав дочурку, вышел из спальни. Стол уже был накрыт для обеда.

– Как мои гости? – поинтересовался я у Лариты.

– Позавтракали, осмотрели усадьбу, подивились на страусов в загоне. Старший мужчина хотел тебя видеть. Сейчас тоже обедают, я распорядилась их обслуживать, пока они своего дома и прислуги не имеют. Они ведь тоже дворяне?

Проигнорировав вопрос жены, я сказал:

– Пошли кого-либо сказать майору, что я приглашаю его на обед. Зовут майора Шустов Борис Иванович. Да, пусть посыльный меня перед ним величает полным титулом. Новые люди. Надо, чтоб быстро вжились в нашу действительность.

По знаку Лариты стоявшая рядом со столом служанка бросилась к двери. В доме моей семье прислуживали только женщины, на дворе – мужчины, там больше работы, требующей физической силы. А в доме сильным мужикам не место! Через пару минут вошел майор. В форме, с орденом и тремя медалями на груди. Скинул фуражку и, увидев в красном углу икону, перекрестился.

– Присаживайся, майор. Теперь твое место за этим столом от меня по правую руку, располагайся. И не стесняйся. Что на столе есть, то надо есть! Сам не тянись, ты теперь не там, а здесь. «Что-то меня на каламбурчики пробило!» Скажи служанке, подаст. И не смущайся. Здесь у нас махровый феодализм. Еще не монархия, но к этому идет. Привыкай сам и родных своих приучай. Здесь есть и будет социальное неравенство. Есть господа и слуги, впрочем, историю изучал, должен знать. Ты, как старший офицер, тоже причисляешься к дворянству. Естественно, что и твоя жена, и сын, и невестка отныне тоже благородных кровей. Как и Танюшка-внучка. Господа. Хотя вас об этом никто спрашивать не будет. И так поймут. А что форму сохранил, то это очень хорошо. И ордена с медалями, только здесь они воспримутся как украшения, а не знаки твоей воинской доблести. Люди этого времени о них еще ничего не знают. Но узнают. И не вздумай их снять!

– Илюша, перебила меня Ларита. – мы, вообще-то, обедать собрались. Потом поговорите.

– Извини, дорогая, еще пара фраз. Майор, тебя не корежит, что я, гораздо тебя моложе, обращаюсь так фамильярно? Только не обманывай, я имею еще одну способность: различать ложь в словах людей. Скажи правду!

– Старшие по званию и должности всегда обращались к младшим на «ты», а младшие к старшим – на «вы». Вы, судя по тем титулам, что произнесла приглашавшая меня сюда девушка, здесь, после князя, второе лицо. Только я из всех титулов многих не понял. Потому ваше «ты» меня не корежит.

– Я знал об этих «ты – вы», сам через это прошел. А теперь запомни: в этом мире и в этом времени никто и никому не говорит «вы». Крестьянин, смерд черносошный говорит царю-батюшке «ты». И это правильно! «Выканье» на Русь с запада пришло, когда иностранцы на заработки из нищей Европы на богатую Русь поползли. Они так подлизывались, чтоб место хлебное да денежное получить. Не наше это слово, и, надеюсь, еще долго нашим не станет в смысле обозначения одного, как множества. Так что отучайся и домашних отучай. А сейчас поднимем бокалы, а то я всем кушать не даю своими поучениями.

Выпили по глотку вина из серебряных бокалов на высоких ножках, изготовленных по моему рисунку турком-чеканщиком. Майор замахнул весь бокал, тут же наполненный стоявшей за его спиной служанкой. Похлебали наваристого борща со свининой, но без сметаны. Коровенок местных раздаивать некому, нет у нас русских женщин. А у немок и прочих европеек, что в небольшом количестве привезли контрабандисты, видно руки не под то заточены. Так что обходимся без молочного. Но это – пока.

Принесли второе – тушеное мясо капибары с вареной картошкой. Мясо каждому в тарелку было положено одним большим куском. Вилка обычного размера, а не ее средневековый вариант с длинной ручкой, и нож лежали перед каждым. Я заметил, что майор сначала порезал мясо на кусочки, а потом, отложив нож, взял вилку в правую руку. И тут я с чего-то вздумал ему об этой ошибке в правилах столового этикета сказать, но мыслеречью:

– Майор, вилку надо держать в левой руке, когда ешь. Правая – для ножа, бокала и хлеба!

Майор переложил вилку, взял нож и вдруг, вскинув голову, уставился на меня округлившимися глазами. Я, отсалютовал ему бокалом, отпил глоток и, улыбаясь, так же мысленно произнес:

– Да, ты меня слышишь и понимаешь. Это великолепно! Да, я телепат. Как и ты, кстати. Только ты об этом не знал. Твой врожденный барьер пробил переход через портал. И подбери челюсть из тарелки.

Майор захлопнул рот и обвел всех присутствующих взглядом. Вито, мой приемный сын, давясь смехом, уткнулся в тарелку. Но все же сунул свои пять копеек:

– Отец, – произнес он мыслеречью. – Теперь тебе с ним заниматься придется.

– А вот тут ты не прав! – ответил я мысленно. – Заниматься с майором будешь ты. Напросился! Тем более что мне некогда, дел по горло.

Майор имел вид совсем обалдевший. Он ведь все слышал и понимал! Следующий удар, оказавшийся и для меня неожиданностью, нанесла моя дочурка Машенька, трехлетняя пигалица. Ее тоненький голосок прорезался в мозге каждого из нас троих: