Валерий Елманов - Капитаны в законе [litres]

– Ну а кому еще быть, как не ему?! – возмутился эдаким чистоплюйством Петр.

Но Михаил Ярославич вместо ответа устремил взгляд на Улана.

– И ты мыслишь, что смерть Агафьи на совести Юрия Даниловича лежит?

Буланов тяжело вздохнул, виновато покосился на Сангре и негромко произнес:

– Нет.

– А на чьей? Уж не на моей ли? – Улан замялся. – Ну, ну, валяй как на духу, – ободрил его князь. – Слово даю – не трону.

– Если честно, поначалу имелись небольшие сомнения, – нехотя сознался Буланов. – Совсем маленькие, но… Римляне говорили: ищи, кому выгодно. Тебе князь, ее смерть тоже выгодна: твой лютый враг с ее гибелью из ханского зятя превращается в негодяя, не сумевшего уберечь его сестру.

Видя, как инстинктивно сжимаются-разжимаются княжеские кулаки, Сангре незаметно толкнул друга в бок, пытаясь его угомонить, но тот отмахнулся и, упрямо склонив голову, продолжил:

– Да и когда обратно из Пскова плыли – тоже шевелились подозрения. Ведь о том, что мы едем за Черногузом, знал лишь ты один.

– А теперь?

– Больно ты радостный сюда ворвался, а когда мертвого увидел – сильно опечалился. Значит, нет на тебе вины.

– За правду благодарствую. И хорошо, что я пообещался тебя не трогать, – хрипло выдохнул Михаил Ярославич и Петр, подметив, что его увесистые кулаки разжались, облегченно вздохнул. – А ежели искать, кому выгодно, – продолжил князь, – то ежели не я, и не Юрий, то боле и некому, – и он озадаченно уставился на Буланова. – А может, лекарка ваша промашку дала и Аксинья вовсе не от отравы померла?

– Она на мышах проверила, и они все сдохли, – напомнил Улан. – Нет, яд был, это точно, а вот кто его в притирание подмешал… Если искать, кому смерть Аксиньи выгодна, у нас появляются еще три человека.

– Так чего ж ты молчал?! – радостно оживился Михаил Ярославич и в азарте склонился вперед, словно собираясь сей же миг кинуться на поимку всей троицы. – Давай, сказывай, кто такие?! – нетерпеливо выдохнул он.

– Борис, Иван и Афанасий Даниловичи, – выдал три имени Буланов.

– Так это ж… – недоуменно нахмурился князь.

– Точно, – подтвердил Улан. – Все трое – родные младшие братья московского князя и всем им прямая выгода, если Юрия обвинят и казнят. Но больше всего Борису. Он после своего брата самый старший, значит, унаследует его власть. Кстати, он же пока правит в Нижнем Новгороде, а значит, имел больше возможностей заказать яд у восточных купцов – все они едут на Русь через его город. Следующий – Иван, сидящий в Москве. Да и самый младший – Афанасий – тоже на подозрении. Пока он – наместник Юрия Даниловича в Великом Новгороде. Случись беда с братом, и он останется там как полноправный князь. А кроме того у них получается беспроигрышная игра, ведь если настоящих убийц не найдут и братец останется цел, тогда виновным в смерти ханской сестры станет… – он осекся.

– Понятно кто, – отмахнулся Михаил Ярославич.

– Вот-вот, а значит, будет уничтожен самый опасный соперник, после чего над их княжениями, где бы они ни были, перестанет витать угроза со стороны Твери. А теперь поясню, почему я выдвинул такую версию…

– Что ты выдвинул?! – нахмурился князь.

Улан осекся и поправился:

– Догадку. Дело в том, что к ней очень хорошо подходят прощальные слова убийцы. «Коль один умный узел завяжет, так никакому дураку его в жизнь не развязать», – процитировал он. – Не годится сюда Юрий. Я это и Петру говорил. Подлый он – да, но, как мне кажется, не особо умный. Он и чужие узелки предпочитает разрубать, а уж о том, чтобы самому их сплести и говорить нечего. Получается, кто-то из его братьев узелок сей завязал. Вот только кто, мы пока…, – он виновато развел руками.

Пару минут Михаил Ярославич сидел молча, переваривая сказанное. Наконец лицо его поскучнело и он выдал:

– Не пойдет. Не на их стать такой узел завязать. Ни один из братьев на такое не годится.

– Почему?! – вырвалось одновременно у обоих побратимов.

– Бориса мои люди имали еще в Костроме, он тогда совсем юнота был. А чуть погодя он, озлившись на Юрия, вместе с братом Александром и вовсе ко мне в Тверь отъехал.

– Озлившись, – задумчиво повторил Улан и вопросительно посмотрел на князя, но тот сердито мотнул головой, пояснив:

– Дело прошлое. Давно оно случилось. Но о прошлую зиму под Бортеневым его нижегородская дружина бок о бок вместях с Юрьевой с моими людьми билась. Правда, в полон он ко мне вместе с Агафьей угодил и время, дабы отраву подсунуть, было.

– Все-таки было, – эхом откликнулся Улан.

– И сызнова не годится. Сам же мне поведал, что передано через купца. К чему окольными путями идти, когда напрямки куда лучше?

– Чтоб Юрия под удар подставить, – встрял Сангре. – Да и следы запутать.

– Опять же мотив: новая и притом свежая обида на брата. Дескать, сам убежал с поля битвы, а его бросил, – рассудительно заметил Буланов.

– Нет, – отрезал Михаил Ярославин. – Всё вы верно толкуете, но где бы он отраву прикупил?

– Ты говорил, будто он трусоват, – напомнил Улан. – Из опасения попасть в плен не мог он ее сам для себя загодя приготовить?

– Не мог. Сказываю же – богомольный, а себя жизни лишить – для христианина грех смертный. И вот еще что: за ним я особый пригляд учинил. Все ж таки брат врага лютого, коль и его не уберег бы, Юрий и вовсе пеной от крика изошел. Побожиться могу – пуст был Борис.

– Тогда… Иван, – предположил Сангре и, не удержавшись, обиженно покосился на Улана – почему не поделился своей версией насчет трех братьев сначала с ним. – Опять же Черногуз из Москвы.

Князь пренебрежительно отмахнулся.

– И он не гож. Умен, спору нет, но сидит в Москве тихо, никуда не суется, и весь ум его в хозяйстве. Торгаш, одним словом. Что и где купить подешевше да продать подороже, что придержать до нужного времени, – тут он всех нас за пояс заткнет, а касаемо прочего… Опять же и богомолен излиха, смертный грех на душу взять побоялся бы. Да и людишки, кои подле крутятся, ему под стать – купчишки да прочие.

– А Афанасий? – с надеждой осведомился Улан.

– И его я имал, когда он супротив меня с новгородской ратью вышел, было время потолковать о том, о сем. Афанасий, помимо того, что богомольный, вдобавок и трусоват, боится всего. Потому и не сыскать ему людишек, годных на таковское. Сильные духом к слабому князю служить не пойдут. Вот и выходит, – тяжело вздохнул Михаил Ярославич, – что целил ты, ведун, не туда и все твои стрелы мимо прошли. Али не согласен?

Буланов не ответил, но по тому, как он упрямо склонил голову, и без слов стало понятно, что князь прав с догадкой – не согласен. Но тот не оскорбился и пояснил почти ласково:

– А даже ежели и прав – проку с того? Афанасия допросить – он в Великом Новгороде. Бориса я тоже отпустил из полона, далече он ныне, в ином Новгороде, в Нижнем. Иван ближе всех, в Москве, ан и его оттель не выковырнуть. А и была бы возможность поспрошать – кто ж сам себя оговаривать бы стал, верно? Вот и выходит – коль кто из них оное учинил, лишь на том свете с него за злодеяние спросится, а на этом…