Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– И пятое. Будет справедливо, если Италия получит право на одну третью часть британской доли в собственности Суэцкого канала.

Нет, только не это! Вы слишком много просите, мистер Сталин – какое отношение к каналу, построенному на наши и французские деньги, трудом наших и французских инженеров, имеют итальянцы? Их там и близко не стояло!

– Зато в числе этих денег есть русские, – усмехнулся Сталин. – Разве вы не знали, что Лессепс сумел тогда продать значительную часть акций своей компании в славном городе Одессе? После смошенничал, сукин сын, и наши купцы ничего не получили – но и не забыли, есть документы в наших архивах. Если мы свою долю потребуем, с накопившимися процентами? Кстати, после вас у меня будет мой министр Молотов, докладывать о встрече с послом США и получать мои инструкции к завтрашней беседе.

Значит, я был прав в своих предположениях! Чертовы янки и тут сунули нос – хотел бы я знать, что они пообещали русским за поддержку? В дележе нашего Египта – или, что вероятнее, канал зона США, а Советам что-то еще? Ну а нас делят, как какой-нибудь Сиам? Но если янки нас предали – то другого выхода у нас нет. Или сейчас отдать шестую часть, или завтра потерять все.

Что ж – когда у Британии не хватало силы, в ход шла дипломатия! Стравить противников между собой, раздув их противоречия. А пока, соглашаясь в принципе на уступки, тянуть время их практической реализации, цепляясь за каждую мелочь. Так как с течением времени всякое может произойти! С показной готовностью пойти навстречу хоть даже в девяноста процентах спорных моментов – затянув десять оставшихся, но ключевых.

– Мистер Сталин, я позабочусь, чтобы итальянцы были немедленно освобождены, как и их судно. Обещаю, что виновные в их задержании и неподобающем обращении будут привлечены к ответу. Мухаммад Идрис, если факт его нахождения на нашей территории подтвердится, будет арестован и выдан Международному уголовному суду при ООН.

Приказ был, сопроводить русских над морем. Никаких провокаций, только проводить. Взлетели звеном, встретили в предписанной точке. Подходили курсом вдогон – при перехвате на встречных, трудно было бы быстро развернуться и вступить в сопровождение.

Мы подходили на крейсерской скорости. Соответствующей максимуму для «кометы», ведь нам сказали, что русские самолеты, что прилетали забрать итальяшек, одного класса с англичанином. Когда нам осталось где-то с милю, русские резко увеличили скорость. Мы тоже – но все равно не могли их догнать! Да, скорость русских транспортных самолетов оказалась больше, чем у наших «пантер», не намного, но достаточно, чтобы оторваться. У истребителя ведь запас топлива сильно меньше, чем у транспортника, мы не могли гнаться за ними слишком долго.

Нет, мне не удалось рассмотреть их хорошо. Ракурс был неудобен, сначала где-то на пять часов, а затем и точно с хвоста. Может, на фотографиях вышло лучше, не знаю.

Считаю, что если у русских таких бомбардировщиков много, то нам тут будет очень неуютно, сэр! По крайней мере, пока не получим вместо своих старушек новые «кугуары».

Я был маленьким человеком. Не каждому ведь дано быть героем!

Нас держали в ужасных условиях – как при нацистах. Морили голодом, даже воду давали по кружке в день. И постоянно избивали. Били не англичане – египетские полицейские, ведь формально Египет – это независимая страна, и тюрьма считалась египетской. Но когда нас выводили на допрос, то там всегда были не египтяне, а англичане – которые, в ответ на наши жалобы, лишь сокрушались притворно: «А что вы хотите, дикие арабы, сочувствуют своим братьям-ливийцам». Затем вежливо, но настойчиво требовали подписать какие-то бумаги. Где говорилось, что мы не имеем никаких претензий к английским властям, и что ливийцы, захватившие «Лючию», никого не убили, а русские, напротив, поубивали не только несчастных повстанцев, но и тех из пассажиров и экипажа, кого сейчас нет среди живых – и трупы выбросили за борт. И нам обещали – подпишите это, и вы будете свободны. Объясняя, что освободили бы нас с радостью, но синьора Лючия сгоряча наговорила такого в адрес Британии и всех англичан, что возникла ненужная напряженность между нашими странами. И что мы будем едва ли не голубями мира, если солжем во спасение. Иначе же будем гнить в этой тюрьме до скончания века.

И я подписал. Решив, что это просто формальность – чтобы выйти на свободу. Меня держали в одиночке, и я не знал, что с остальными. Оказалось, что таких, как я, девять человек. Да, нас освободили – и были журналисты с фотографами, и мы должны были повторить перед камерами то, что подписали. А когда мы после спросили, когда отправимся домой – нам ответили, что никто больше не имеет перед нами никаких обязательств. И только тогда мы узнали, что все остальные, кто ничего не подписал, уже дома! Ну а про нас сказали, что мы желаем остаться в «свободном мире».

Нам выдали немного денег – но их хватило меньше чем на неделю. Мне посоветовали обратиться в католическую миссию – но я туда не дошел. Меня схватили у ворот какие-то типы в штатском и отвезли в полицию как «подозрительного иностранца». И снова два дня в общей камере с каким-то гнусным отребьем – ну а после за мной пришли, не европейцы, по виду местные. И забрали меня, сказав, что «сам уважаемый Салем за него поручился». И это было начало моего персонального ада.

Меня продали в рабство. Самое настоящее рабство, с надзирателями, собаками и плетьми. Рабство с моторами – я был на особом положении, ведь этим вчерашним погонщикам верблюдов нужен был кто-то, умеющий обращаться с техникой, а потому я был более ценным товаром, чем негры и индусы, которых за малейшую провинность забивали насмерть. У меня даже была видимость свободы – особенно после того, как король Сауд официально запретил в своем государстве рабство и работорговлю. Но разве это свобода – работать там, где тебе велят, за койку и кормежку, денег не видя вообще? И мне не запрещено выходить с территории хозяина – но я знаю, что тогда любой встреченный бедуин может безнаказанно меня убить. Здесь цивилизация крохотными островками посреди пустыни, в которой европеец выжить не может. И даже если я как-то доберусь до Эр-Рияда, меня схватит полиция как лицо без документов и будет держать в тюрьме, пока не приедет мой хозяин и не возьмет меня под свое поручительство – а после будут бить плетьми. Или, возможно, даже не станут, сказав, что я уже получил свою долю страданий за попытку побега.