Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

Да, я не один такой. Белые рабы у местных шейхов вовсе не такая редкость. Правда, в большинстве такие как я – для работы с механизмами, а не в каменоломнях. Немцы, итальянцы, французы, поляки – национальность не имеет значения. Но как правило, это изгои, без отечества, за которых не вступится никто. Один шейх хвастался даже тем, что у него есть русский раб – а на вопрос, не боится ли он, отвечал, что этот человек страшится своих соотечественников еще больше, чем плетей, и что он сделал там что-то такое, за что его немедленно повесят. Белых рабынь мне видеть не довелось, кто я такой, чтобы шейхи пускали меня в свой гарем – но я слышал неоднократно, что белые женщины ценятся гораздо дороже местных.

Что я хочу от вас, синьор? Если судьба занесет вас в Неаполь, там возле порта есть переулок Сантонетти, дом пять. Может быть, там живет еще синьора Паола Сартори. И дочка, Лючия, тогда ей было восемь, сейчас, наверное, уже нашла себе мужа. Скажите им, если найдете, что я вспоминал о них все эти годы.

И обязательно зайдите в церковь, что на углу улицы Маджори. Если там еще служит отец Габриэле, расскажите ему все. И поставьте свечку святому Иосифу. А то здесь категорически не терпят ничего христианского – если увидят, бьют жестоко. Если бы знали эти проклятые арабы, как я их ненавижу!

Боже, смилуйся над душой грешника Джузеппе. И если можешь, прости!

Мы с Юрием приехали на аэродром за полчаса. Уже получив известие, что самолеты вылетели из Египта. И что мой отец на борту. Зная, что англичане предупреждены – если снова «несчастный случай», ответ будет сокрушающим! И все равно молилась – и Господу, и Мадонне, чтобы все было хорошо – узнав, что американцы что-то затевали: их истребители пытались преследовать наши самолеты, уже над морем, в международном воздушном пространстве!

На краю поля собралась большая, празднично одетая толпа – не только родственники и друзья тех, кто должен был вернуться из английского плена, но и просто римская публика. И конечно, репортеры – но мне сейчас не до интервью. Поговорила лишь с нашим знакомцем Родари, который сейчас пишет книжку про Страну лжецов. Он еще поинтересовался эмблемой на рукаве одного из наших сопровождающих: «Песец – это, я слышал, ваш самый лучший спецназ, а серый пушистый кот – он выше или ниже»? Тут мой муж рассказал про нашего кота Партизана, прошедшего с «песцами» славный боевой путь, «и у вас в Италии побывал с нами, и даже немецкого шпиона поймал, в его честь черноморцы и взяли имя „бойцовых котов“», ну а эмблема – это точный портрет их живого талисмана, котенка от того самого героического кота. После чего Родари ответил, что тогда в книжке еще одним персонажем будет говорящий кот – или котенок, раз книжка для детей.

Мы стояли впереди всех – мой муж при всем параде и я в новом бело-синем платье, в широкой белой шляпе с синей лентой, под синим зонтиком с белой каймой (аксессуар, о котором я мечтала когда-то, за покупками или с поручением пробегая по бульвару мимо праздно гуляющей публики). Очень многие синьорины были в шляпках и платьях от модного дома моего имени – стиль, зовущийся в Москве «итальянская мода», а в Риме – «русская». Но мой наряд был безусловно, самым эффектным! Знаю, что мой рыцарь на одну меня смотрит, но считаю своим долгом рядом с ним и в небоевой обстановке выглядеть самой-самой… и никак иначе!

День был солнечный, но ветреный. Высоко на мачтах развевались флаги, советский и итальянский, вытягивались в порыве, будто соединившись вместе. В пыли несло шляпы, у синьорин неудержимо трепало платья и прически, юбки вздувало парашютами, а яркие разноцветные зонтики над головами гнуло как цветы на лугу в бурю. Я не была исключением – напротив, мы стояли, как мне казалось, на самом ветреном месте, зонтик вырывало из моих рук, я с трудом могла его удержать, наклонив так, что он меня от солнца совершенно не защищал – но не складывала, как иные из синьорин, поскольку хотела показаться отцу в том же образе нарядной дамы, как я была с Анной в Одессе. Кстати, после обязательно приглашу свою лучшую подругу в Рим, интересно, как она там сейчас, в Москве? Я говорила с ней по телефону, узнала, что дети здоровы и ждут моего возвращения, и что Анна (а значит, и сам Пономаренко) внимательно следит за нашим делом и конкретно за моими стараниями, «Люся, ты делаешь успехи». Еще знаю, что в Москве сейчас готовится большой процесс над бандеровской сволочью – ну а мы тут устроим свой суд над «предками Аль-Каиды», как выразился мой муж. И на этом процессе мне еще надлежит сыграть свою роль – так же, как Анне на московском.

– Самолеты уже в воздушном пространстве Италии, – сказал мне муж, выслушав подбежавшего к нему офицера. – И наши истребители, почетным эскортом и прикрытием. Через пятнадцать минут будут здесь.

Прошли самую опасную часть пути над морем – даже англичане в этот раз не решились на разбой. Я смотрела в небо до боли в глазах. Пыльный вихрь заставил зажмуриться, с яростью набросился на мой зонтик, вывернул лилией, ломая спицы и разрывая купол в клочья, прочь полетели шляпы, и моя тоже – о святая Тереза, сейчас с меня платье сдует! Что люди скажут – я ведь у всех на виду стою!

– Это уже моя привилегия, синьора Лючия, ловить ваш головной убор, – синьор Родари с почтением вручил мне мою шляпу.

– Синьора Лючия, возьмите мой зонтик! – подбежала ко мне какая-то синьорина. – И лучше не держать его слишком крепко, пусть даже вырвет из рук, после поднимете!

– А если он улетит совсем? – спрашиваю я, улыбнувшись.

– Ну, тогда ваш зонтик найдет та, кому он больше нужен, – смеется синьорина, – это лучше, чем он, растерзанный, не достанется никому!

Лицо ее мне показалось знакомым, да ведь это та, кто меня в фильме играла, Софи Шиколоне (пока еще не Лорен)! Зонтик мне протягивает – и тоже без шляпки, как я, растрепана до ужаса. Святая Лукренция, о чем я беспокоюсь, в ином будущем задранная ветром юбка какой-то английской принцессы или герцогини станет поводом для множества фотографий и статей в газетах – бедные, у них не было более важных и славных дел для обсуждения? Как, например, сейчас вся Италия спорит, была ли я на «Лючии» в ту ночь или все-таки нет? И большинством голосов уверена, что была. А мой муж уверяет, что я сделала большое и важное дело – и что тому, кто посмеет меня упрекнуть, он лично голову открутит! А у меня едва сердце не разрывалось, когда я ждала его на борту русского эсминца! И как я хотела высказать ему все, когда мы наконец остались наедине! А он лишь обнял меня, поцеловал, ну как я могу после на него сердиться? Но сегодня я ему шутливый выговор сделаю – это ведь его привилегия, ловить мою шляпку, сдутую ветром! Я хотела поговорить с Софи, но тут кто-то крикнул – летят!