Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

– А проникла эта некрасивая мода в тот СССР вследствие подражания Западу (и значит, собственной культурной бедности, раз шли на поводу) или из-за начавшихся в советском обществе застойных процессов (вызывавших неприятие молодежи), это одинаково симптом болезни. И товарищу Пономаренко очень интересно в этом аспекте, что у нас будут носить через пятнадцать лет, в этом 1968 году.

Я солидарна с Анной: в одежде главное – это чтобы движений не стесняла, и «подчеркивала достоинства, скрывала недостатки». Даже удобство я поставила бы на третье место (вспомнив слова Анны: «В телогрейке и валенках совсем удобно, по нашей погоде»), представив себя в штанах, именуемых «джинсы», и без головного убора, как в будущем синьорины станут ходить – наверное, так было бы удобнее на ветреном поле аэродрома, чем в развевающемся платье с пышной юбкой, широкополой шляпке и с зонтиком, но как бы тогда на меня мой рыцарь смотрел? В бою и походе – это все ж другое дело, как и на производстве у станка – а просто пройтись, особенно с любимым человеком, тут и потерпеть можно ради красоты, ну а зонтики терять я уже привыкла, так же как Анна шляпки. Тем более что мы не чопорные британские дамы, а девчонки-оторвы – и у Софи тоже особенно удавались эти роли простых девушек из народа, какой она и по жизни в юности была, голливудской дамой стала много после. А станет ли она здесь такой, это большой вопрос! Даже в той истории не приглашали в Голливуд артистов и актрис из стран народной демократии – зато в итальянском кино здесь очень популярна партизанская тема (муж сказал, как в той Югославии). Вернусь в Москву, с Анной и Пономаренко поговорю, может, Софи и в нашу совместную картину на «Мосфильм» пригласить?

Ну, а бело-синее платье, в котором я на аэродроме была – «морской стиль», из той коллекции, что мы в Севастополе на Приморском бульваре фотографировали для нашего журнала (хоть так, если на корабле не успели). В Риме я по памяти на бумаге нарисовала, а в «Лючии» (в данном случае название модного дома в Риме) воплотили предельно быстро и точно. Юбка широким колоколом, из тонкого белого полотна с синими полосками по краю (муж сказал, «матросский воротник наоборот»), ну а изюминка, что верх полностью открытый, лишь над грудью перехвачен, плечи и руки были бы совершенно оголены – если бы не накидка-пелеринка, отдельной деталью, ниспадает почти до талии и до локтей. В покое вид по-монашески целомудренный, фигура спрятана совершенно – а при порыве ветра или даже резком движении все раскрывается, взлетает, облепляет (как на фото, где я в ветер бегу навстречу отцу!), так что наряд этот не только для стройных, но и для подлинных оторв. А крой самый простой, еще одно преимущество свободных форм, вроде легких юбок солнце-клеш и «летящих» накидок – и для фантазии простор оставляет, что за ниспадающей материей скрыто, так женщина и должна быть загадкой для мужчин! А когда все в обтяжку и напоказ, какая же это загадка? Вот почему лично я никогда «мини» не надену на людях, так же как и «маленькое черное», что мадам Шанель в Париже уже изобрела.

Так вот и пообщались. Хотя мой муж, как мне показалось, немного скучал, когда мы об одежде говорили. А в общем эта Софи вполне наш человек! Хотела бы я, чтобы мы с ней стали подругами. И с Анной ее познакомить – но это уже после. Когда в следующий раз в Италию приедем, и я надеюсь, вместе с ней.

А сегодня мы с моим мужем (только не спрашивайте, чем мы ночью занимались) как обычно отправились во Дворец правосудия. На площади, как всегда, было много народу, самого экзотического вида – надо знать Рим, тут, наверное, даже раскрашенный дикарь не вызвал бы ажиотажа. Мы вышли чуть раньше и решили пройти по Плацца Кавур – меня узнавали, и мне это было приятно.

И вдруг мой муж резко повернулся, выхватывая пистолет. И толпа раздалась в сторону, и я увидела бородатого человека, одетого как чернорабочий, смотрящего на нас с ненавистью. Поняв, что его заметили, он рванулся к нам, выхватывая из-за пазухи какой-то предмет и крича при этом:

– Аллах акбар!

Как я увидел этого типа? Так если в броуновском движении толпы вокруг намечается четкий вектор в твою сторону, для наметанного взгляда это сразу заметно!

А дальше здоровая осторожность или паранойя. Выхватываю пистолет (пока еще дулом вверх, не идентифицировал еще опасность), кричу людям: «В стороны!» Толпа раздалась влево и вправо, и я увидел эту арабскую морду (итальянцы тоже смуглыми и бородатыми бывают – но от арабов я их отличу). А он заорал и выхватил гранату-«бочонок», стандартную в итальянской армии в эту войну. Убойная штучка, судя по тому, что принята в тридцать пятом и еще была на вооружении в начале двадцать первого века.

Я крикнул Лючии: «Падай!» Сколько нужно, чтобы опустить ствол Стечкина – полсекунды? И тут человек, оказавшийся рядом с гранатометателем (по виду, обычный римский обыватель средний лет), резко толкнул его, сбил с ног. И расступившаяся было толпа качнулась в обратную сторону и сомкнулась над упавшим. А еще через секунду – вспышка, грохот, и клочья полетели! Нет ведь еще шахидов – по крайней мере, нашей Конторе про такие случаи здесь, в этом времени, пока ничего не известно! И поди гадай, сам аллахакбаровец успел дернуть за кольцо, или в свалке нечаянно зацепили.

– Карабинеры! – кричит Лючия, выхватив свой пистолетик, игрушка малокалиберная, но вблизи сойдет.

Не ранена, слава богу? И цепко смотрит по сторонам – умница, не забыла, чему учили. Если убийца был не один – то его сообщникам в суматохе удобный случай дело завершить!

Лежат тела в лужах крови – больше десяти. Кто-то стонет и шевелится, но многие уж точно «двухсотые». Народ на площади – кто-то оттягивается назад, а кто-то, напротив, спешит к месту события. Однако новых угроз не вижу. Хотя никто заранее не знал, что мы здесь пойдем. И если ждали нас, то возле парадного входа. А тут просто одиночка, на подстраховку поставленный, подвернулся. Арабы, еш твою в качель – и ведь не было никакой информации ни у нас, ни у итальянских товарищей, что у этих урюков в Италии есть организация! Хотя самих арабов из той же Ливии тут хватает – в той же роли, что таджики в РФ двадцать первого века. Чем думали бородатые классики марксизма, возглашая, что при социализме-коммунизме любой труд станет радостным добровольным делом – и самый грязный, непривлекательный, тоже? Тем более что в Италии социализм интересный: заводы-фабрики в собственности совместной, государственно-кооперативной – часть доли (и прибыли) принадлежит всенародному государству, а часть (с выплатой дивидендов) трудовому коллективу. Ну а нанятые на самую низкопробную работу урюки, они полностью бесправные, и дивидендов им не полагается, и зарплата едва вполовину от итальянца, и социалки (больничных и отпусков, что по закону для своих обязательны) никакой. А то, что выгодно – широчайшее распространение получает быстро. Вот и доигрались до доморощенной «Аль-Каиды». Дальше что будет – местный «Норд-ост» с Бесланом?