Владислав Савин - Рубежи свободы [litres]

И не надо этому бандиту знать, что касаемо мусульманской веры меня просвещал мой муж. Который говорил: «Шли мы в том две тысячи каком-то году в братскую Сирию, а потому подбирали людей обученных. Как я и Валя Кунцевич – арабский язык учили и их культуру, – и сейчас еще помню что-то». Я бы затруднилась сейчас назвать точные номера сур Корана и имена его толкователей – но думаю, что ученые могут легко это найти, имея желание.

А он ответил, пытаясь обжечь меня злобным взглядом:

– Женщина, к сожалению, далеко не все простые воины ислама столь же сведущи в толковании законов. И разве в вашей революции и Гражданской войне пролилось мало столь же невинной крови? К святому делу примазываются не только чистые душой. Что до моего мальчика, то вы не можете считать его ответственным за эти преступления, хотя бы потому, что он не командовал, а исполнял приказ. Этого английского шайтана, – тут Идрис столь же злобно взглянул на сидящего рядом британца, – которого представил мне другой английский шайтан, указав всецело подчиняться тому, что он скажет. Так что на вашем корабле всем руководил вовсе не мой неразумный племянник и наследник, а этот презренный сын свиньи! А мой мальчик не совершил там ничего плохого. На нем нет вашей крови!

Тут представитель обвинения обратился к председателю:

– Прошу вызвать свидетельницу, синьору Розу Белуччи.

И вышла она и стала рассказывать, как этот (грязное слово, означающее предельно неуважаемого человека), указывая на племянника, лично приказывал убивать. Как велел отобрать из пленных женщин самых красивых – себе и своим приближенным. Рыдая, рассказала, как убили ее годовалого ребенка, выбросив за борт. И как ее саму подвергли самому гнусному насилию (в коем грехе церковь наша уже дала ей отпущение). И как вдруг ворвались ангелы смерти и принесли ей спасение – а этот Хасан обгадился от страха и едва не лишился мужского естества (смешки в зале). И вообще, они все импотенты – привыкли у себя с козами и ослицами, а ни одна приличная синьорина им не даст (смех сильнее).

– Женщина, как жаль, что я тебя не придушил! – заорал Хасан.

– В петле будешь болтаться, – ответила синьора, – а после тебя в свиную кожу завернут и закопают. Ты повизжи, поросенок, мне с того…!

Представитель защиты спросил свидетельницу, может ли она узнать среди присутствующих в зале кого-то из «людей в черном». Синьора затруднилась с ответом, и тогда последовало уточнение:

– Синьора Лючия была среди них?

– Не знаю, ваша честь, они все в штанах, лица закрыты, оружием увешаны, двигались быстро. Может, и были среди них женщины, а может, и нет. В лодке, в которой меня увозили, точно не было. А в других не знаю! Но на русском корабле синьора Лючия была в русской военной форме, в такой же, как остальные, и держалась со всеми наравне, и они к ней обращались как к большому начальнику.

– Женщина! – выкрикнул Мухаммад Идрис, обращаясь ко мне. – Тебя бы я убил. Ты – воин.

Тут вмешался отец Анджело, представитель Ватикана на суде. И елейным голосом спросил:

– Может, вы считаете, что коль наш двадцатый век все ж отличен от времен пророка Мухаммеда, то и мусульманская вера может быть изменена в сторону смягчения нравов? Как, например, понятию гражданского населения – некомбатантов. Или что лишь совершеннолетние могут осознанно принадлежать к какой-либо вере, ну а крещеные христианские дети – это все-таки не враги?

И впервые за все время суда на лице Идриса мелькнул даже не страх (в отличие от своего племянника, не похоже, чтобы он боялся смерти), а растерянность, несколько секунд он молчал, а затем решительно ответил:

– А разве ваша вера дозволяет править Библию в угоду современной политике? Слово Аллаха прошло через века. И не нами сказанное – не нам и менять!

Отец Анджело заявил, что перед христианством такой вопрос не стоит. Поскольку оно, в отличие от ислама, регламентирует лишь духовную жизнь, но никак не повседневную, и тем более не может непосредственно обосновывать законы. А значит, не может и одобрять не соответствующее современным законам поведение – что же до соответствия Библии, то в том и состоит забота служителей Божьих, в лице католической (равно и православной) церкви, чтобы истолковывать сказанное века назад ближе к современным реалиям. Одни лишь протестанты считают, что сказанное когда-то пусть даже самим Иисусом (или пророком Иссой, как его называют в исламе) является дословной истиной и сейчас. Но и у протестантов сегодня не требуется, чтобы вся жизнь прихожан была подчинена исключительно вере, и тем более у них нет тотального подчинения главе духовной общины, с таким же слепым и полным подчинением этих глав вышестоящим главарям. Что наличествует лишь в исламе, и было (принцип фюрерства) в нацистском рейхе.

– То есть если бы, предположим, вам удалось взять власть в некоем государстве, вы бы и там проводили этот принцип, когда во всякой общине шейх имеет власть над ее членами, по сути, как господин над рабами? И сам, в свою очередь является таким же рабом более высших.

И снова Мухаммад Идрис промедлил с ответом. А затем заявил:

– Жизнь по шариату – это краеугольный камень ислама. Одно из тех начал, изменить которые нам не дано. Уберите его – и это уже не будет вера в Аллаха!

И добавил:

– А разве у советских не так же? И у них не убивают за поступки, противоречащие догматам коммунизма? Не требуют полного подчинения вождю?

Тогда встала я и сказала:

– Я прожила в СССР девять лет, с русским мужем, родила ему четверых детей. И могу подтвердить, что русский коммунизм требует от своих последователей идти в нужном направлении – но вовсе не контролирует каждый шаг, не предписывает любую мелочь обыденной жизни. И оценивает каждого исключительно по делу – по вкладу в общий результат. Не говоря уже о том, что коммунисты в коллективе выбирают своего главу и могут его сместить – в отличие от шейха мусульманской общины, где такой возможности даже теоретически нет. Так к чему вы призываете на деле, говоря о «возвращении к истокам ислама» – к подобию гитлеровского режима, со средневековым оттенком? Хотя ведь не случайно муфтий аль-Газали был лучшим другом Гитлера и по берлинскому радио вещал!

И Идрис сумел лишь ответить:

– Молчи, женщина! Тебе не понять мудрости тысячелетней веры!

Я поняла, насколько мы сильнее, ушли вперед. Ведь это лишь в диких племенах убивают стариков, чтоб не объедали племя, совершенно не ценят жизнь детей, считая их «заготовками», а еще не людьми, и относятся к женщине как к рабочему скоту – общалась я со Львом Гумилевым, который в будущем свои книжки напишет, а пока что работает в Институте этнографии (вернее, больше беседовала Анна, а я внимательно слушала). Такие как Идрис призывают вернуться к «чистоте веры» – понимают ли они сами, что зовут даже не в прошлый век, а на тысячелетие назад? И сколько стоит такая дерьмовая «свобода»!