Владимир Лещенко - Черная луна Атлантики

Протолкавшись к загородке, сыщик вгляделся в происходившее там. И был вынужден признать, что Саймону удалось его удивить. Пиши он и в самом деле книгу, материал на целую главу был бы ему обеспечен. Ибо в этом закутке трюма происходили самые настоящие гладиаторские бои. Разве что в роли бойцов выступали извечные трюмные обитатели — крысы.

На арене было с пару дюжин этих неприятных соседей человека, и они буквально неистовствовали! Всех оттенков — серые, рыжие, какие-то пегие твари набрасывались друг на друга и яростно рвали, помогая себе воинственным писком и размахиванием длинных голых хвостов. Сейчас побеждал здоровый черный самец, судя по возгласам, тот самый Барабас [11] Барабас он же Бар-Аббас — в Испании и Магрибе так одно время называли Дьявола. Происходит от «Бар Абба» — «Сын (Бога) Отца». Имя его часто употреблялось чернокнижниками и проникло в фольклор, откуда и попало в сказку о Буратино (в ранних вариантах главный злодей не просто кукольник, а еще и могучий колдун). . Движения его были стремительны и безупречны. Он придавливает соперника лапами, рвал когтями, впивался зубами, оставляя рваные раны.

Собравшиеся волновались и кричали. Возгласы ведущего, проклятия проигравшихся, звон монет и писк грызунов (кто бы подумал, что эти твари могут так громко орать?!) — все смешивалось в общий адский концерт.

— Десять монет за то, что Корсар сдохнет на пятой минуте!

— Тридцать, что Рыжий порвет Бесхвостого!

— Гинея за Мамашку!

— Джером, твой крысюк сдох! Гони шиллинг, зануда!

— Рви! Грызи! Давай! — раздавалось со всех сторон.

Запах крови раненых сородичей вызывал у сражающихся желание схватить зубами соперника, разорвать, съесть его. Грызуны бились, как одержимые.

Юрий даже подумал, что перед тем, как выпустить в этот импровизированный маленький «колизей» (так сказать, «колизеец»), пасюков не кормили, по крайней мере, пару дней.

Немолодой матрос с татуировкой на шее время от времени утаскивал длинным крюком с арены трупики тех, кому не повезло, да еще обрызгивал остающихся едко пахнущим керосином из жестяного помятого кофейника.

— Видали? Когда крысы вдыхают керосиновые пары, эти маленькие мерзавцы становятся просто настоящими дьяволами! — пояснил О’Коннери.

Но вот крысы закончились, причем Барабаса почти перед самым концом сразил ловким укусом в шею какой-то молодой самец с полуоторванным хвостом, чтобы через минуту самому истечь кровью. Публика принялась делить выигрыши с божбой и угрозами.

— Сколопендра ты ядовитая, попробуй только не заплати мой соверен! — бушевал, налившись кровью, повар, наступая на юного, лет шестнадцати, угольщика. — Попробуй, и я своими руками засуну тебя в твою же топку! Можешь плюнуть мне в рожу, если я не затолкаю тебя под котел, поросенок ты этакий!!

— И как вам развлечение?! — осведомился Саймон, когда они вернулись в кубрик. — Как раз для вашей книги!

— Да как сказать… Я вообще-то больше тайнами морей интересуюсь! — сделал Ростовцев неопределенный жест.

— Хотите про русалок да Дэви Джонса? Или еще какие сказки? Или про «Марию Целесту?»

— Ну, как раз про нее я знаю, история старая и хорошо известная.

— Хорошо-о… — презрительно протянул ирландец. — Читал я, что газеты на эту тему сочиняли, хоть и не большой грамотей. Как придумают, так хоть беги хоть ругайся! Походили бы они, эти писаки, по кабакам да послушали, что настоящие морские волки говорят! Вот вы сказали, история известная да понятная? А вот скажите, почему крышки носового трюма лежали на палубе вверх днищем? Так их только портовые грузчики кладут! Кто до такой простой вещи додумался?

Он лукаво прищурился.

— Почему, к примеру, окна кормовой надстройки были заколочены, а световые люки в кают-компании и каюте капитана открыты настежь? Почему запись на грифельной доске в кубрике сделана не рукой капитана, не рукой его помощника и не рукой штурмана? Почему на поручнях правого борта были следы ударов топором? Кого они там рубили?! Почему были изорваны паруса, если «Мария Целеста» ни в какой шторм не попадала (да и не было тогда штормов)? Почему в каюте штурмана оказался ящик с плотницким инструментом? Он что, стамеской долготу замерял? Не знаете? Вот и никто не знает! А ели кто и узнал чего, так видать хорошо спрятали, потому как есть вещи, про которые не говорят…

«Это какие же?» — хотел спросить Ростовцев, но почему-то смолчал.

— А думаете эта «Мария Целеста» одна такая? — О’Коннери покачал головой. — Вот только полгода назад спасательная команда с судна, где ходит машинистом мой племянник, наткнулась на клипер «Мальборо». Знаете сколько его носило по водам? Ни за что не угадаете — двадцать три года! И что занятно, как племяш вспоминал, судно все было покрыто зеленоватой такой плесенью, а корпус не сгнил и не проржавел. На мостике «Мальборо» лежал скелет — парень помер прямо у штурвала. И скажите на милость, почему шторма да ветра те кости не смыли за борт? Нашли по кубрикам да каютам еще двадцать таких — умерли, где лежали или стояли… А в бортовом журнале самая последняя запись знаете какая была?

— И какая же?

— Ни за что не угадаете. «Призрак моря явился…». И все! Не верите? Слушайте дальше. Корабль «Морская птица» — это уже мой дед. Как он вспоминал, в 1850 году это судно появилось близ города Ньюпорт. Как раз был воскресный день, и народ на набережной ясно видел, что корабль под всеми парусами идет к рифам, словно там за штурвалом стоял рехнувшийся самоубийца. А что же было дальше? Когда до рифов оставалось всего ничего, откуда не возьмись, большая волна подняла парусник и перенесла его прямо на песок. И хоть бы одна стеньга обломилась! Когда народ поднялся на борт, то обнаружилась престранная вещь! — Саймон усмехнулся. — На судне не было ни одной живой души, только пес бегал да лаял, причем, как дед вспоминал, собачка совсем не была испуганной или там встревоженной! В камбузе на плите чайник ведерный кипел, в кубрике еще стоял свежий табачный дым. Все на месте — и судовой журнал, и касса, и барахло команды. В судовой журнал заглянули — ничего особенного, шла себе посудина с грузом кофе из Панамы в Ньюпорт. И все — последняя запись была тем числом, когда корабль нашли, за три часа до того, как вынесло его к Ньюпорт! Ну и как вам, мистер Джордж, этакое дело? Люди-то куда девались? Не ангелы ж Божьи матросню с собой на небо вознесли?

— Да уж, — поддакнул сыщик, которого болтовня ирландца уже начала утомлять.

— А вот еще — это уже на моей памяти было! Как-то году в восьмидесятом на рейде порта Корк на южном побережье Ирландии появилось судно. На вид — бригантина под тысячу тонн, но постройки какой-то непонятной. Тоже под всеми парусами влетело на отмель и стало так, что не стащить никаким буксиром. При этом парусник был цел и невредим, но вот странное дело — без команды. И названия на борту нет. Поднялись наши ирландские ребята на борт и видят — с кораблем что-то неладно. Ясно, что судно после дальнего плавания, трюм забит красным деревом, а вот ни людей, ни вещей в кубриках. Жратвы нет, только бочонки вылизанные. В каюте капитанской и прочих офицеров тоже пусто, разве что идола нашли какого-то позолоченного многорукого, но опять же не такой, как у индусов и прочих черномазых. В общем, разыскивали хозяина, разыскивали, а все без толку. Тот идол у нашего трактирщика еще пару лет стоял, пока его какой-то тип за чертову уйму денег не выкупил да не увез, в Шеффилд, кажется…