Владимир Лещенко - Черная луна Атлантики

— О, сэр, вам не о чем беспокоиться, — заверил его стюард.

И сообщил, что согласно американскому биллю 1886 года на всех судах, идущих в Штаты, помещения третьего класса отделены от апартаментов прочих пассажиров и всех иных помещений корабля запирающимися решетками. Так что имущество уважаемого русского «barina» в полной безопасности.

Отблагодарив смышленого стюарда двухпенсовой монетой, Ростовцев продолжил путь. А про себя подумал, что решетки — это хорошо, но замки, как говорят кое-где в Сибири, от медведя да от честного человека. И в самом деле, что если барон все-таки стал случайной жертвой воров, решивших пошарить в каютах первого класса и пырнувших Нольде попавшимся под руку азиатским ножом? К слову, при бароне могла быть крупная сумма денег, которую те и унесли, не тронув бумажник. Уж не бедствовал Отто Оттович, раз решил прокатиться в первом классе.

Он не поленился и спустился во второй класс, где лично проинспектировал решетчатую дверь, ведущую на нижние палубы. И пришел к выводу, что мастеру воровских наук вскрыть его бы не составило труда — или набор отмычек, или даже щепка с размятым пальцами воском на конце, а затем ключ, сделанный по слепку (умельцы ухитрялись вырезать такие даже из дерева или целлулоида). Может ли человек из третьего класса незаметно проникнуть на палубу первого класса? Запросто, достаточно приличного костюма, и на тебя не обратят внимания. Вот Елена вообще проскочила вместе с горничными, и никто не заметил…

Хотя чему тут удивляться, команде без году неделя, все едва знают друг друга.

Цинично пожав плечами, Юрий прикинул, что, похоже, именно эту версию придется скормить Исмею и Смиту, если он не отыщет подлинной причины случившегося. Подумал и ухмыльнулся невесело. Прежде он даже бы и не помыслил, чтобы втереть клиенту очки. Хотя большого греха в том, чтобы натянуть нос британским плутократам, наверное, и нет. Правда, как быть с тем, что убийца уйдет от кары?

Затем он опять спустился вниз и посетил «господский» камбуз, где побеседовал с несколькими кухарями, вознаградив каждого кроной. Никто из них ничего не видел.

— Но ежели уважаемый сэр путешественник желает пройти в третий класс, — напоследок вдруг заговорщически приглушенно сообщил один из них — лысый моложавый пекарь лет тридцати, — то всего за три шиллинга я взялся бы его проводить, а там плывут весьма симпатичные девочки.

Выбравшись, Юрий уже на палубе покачал головой. Жизнь все же выкидывает странные коленца!

Вот он сейчас на огромном лайнере в середине Атлантики ищет убийцу своего старого хоть мимолетно знакомого, с которым могли бы оказаться в одной экспедиции, вместе искать какую-нибудь Землю Санникова…

Он вздохнул, отчего-то вспомнив первые месяцы в Петербурге по возвращении из ссылки. Как он быстро убедился, мимолетная слава исследователя тайги и тундры не слишком-то помогает в жизни. Скромное пособие от Географического общества расстаяло, как и не было. Места в штате бывшему ссыльному не нашлось, и он вспомнил, что как-никак учился юриспруденции. Он писал в трактирах прошения за целковый, отсиживал в приемных судейских и консисторских чиновников, хлопоча за старушек-повинциалок или каких-нибудь негильдейских купчиков, которым жадность или нехватка денег помешали нанять настоящего адвоката.

И когда к нему обратился старый знакомый отца Берг, управляющий графа Зарембы-Пулавского, из особняка которого воры увели фамильный сервиз через ловко выставленное кухонное окно, он согласился лишь по одной причине. Тот заплатил семьдесят рублей аванса, обещая, что не потребует возврата в случае неудачи, а Юрий уже неделю питался пустыми щами и черным хлебом и задолжал «красненькую» квартирной хозяйке.

Он тогда полдня сидел, вспоминая подробности, услышанные им в разное время от товарищей по неволе. А потом отправился на Сенной рынок и, заходя то в один, то в другой сомнительный трактир, и выпив по чашке дрянного чаю, заводил с хозяевами разговоры. Мол, хочу купить серебро старинное с гербами, не слышно ли чего?

И уже на следующий день к нему на улице подошел худосочный мужик в драной косоворотке с бегающими глазками хорька и хрипло пробормотал: «Слышь, бродяга, ежели насчет графского добра интересуешься, то завтра в полдень подгоняй на Сенной в кабак к Дуньке и пять „углов“ захвати, верное дело…». В указанное время Юрий не без опаски явился к означенной Дуньке, имея в кармане сто двадцать пять рублей, врученных Бергом. И в обмен на пачку банковских билетов получил увесистый мешок с сервизом. Все прошло без сучка, без задоринки. Не пригодились ни предусмотрительно положенный в правый карман кастет, ни гирька от безмена на веревочке — в левом.

Так он стал еще и разыскивать краденное, и преуспел, надо сказать. Выкупал его иногда за треть цены, иногда, если везло, за десятую часть. Помогало знание воровской «музыки» да еще несколько вовремя названных имен уважаемых в этих кругах людей, с которыми сводила судьба в ссылке и за тюремной решеткой. Да еще, как ни странно, революционное прошлое. Как доверительно сказал ему один старый блатеркаин [12] Блатеркаин — скупщик краденого (дореволюционный воровской жаргон). с Лиговки: «С тобой спокойно дела иметь можно: политический на „легавых“ работать ни в жисть не будет». А когда он вернул семейству Базилевских дедовские золотые часы, то Петя Базилевский, сын Осипа Ивановича, студент-юрист даже предложил Юрию учредить на паях самое настоящее детективное агентство. И название придумал: «Русский Пинкертон». Однако, как оказалось, частный сыск в России «не разрешен». Так он и остался стряпчим, ведшим дела, какими брезговали адвокаты с дипломами.

Ростовцев и теперишний свой заказ получил то лишь потому, что юристов, знающих английский, не особо модный в свете язык, было немного, а те, что были, затребовали за поездку за океан уж совсем неприличные деньги. И чего греха таить, в мечтах Юрий видел, как на гонорар откроет настоящую, с кожаными креслами и золоченой табличкой, адвокатскую контору, куда наймет пару тройку молодых способных помощников присяжного поверенного…

А ведь жизнь могла повернуться и по-другому…

«Юра, поймите…»

В памяти, как будто вчера это было, ожил вечер трехлетней давности. Серое питерское небо за окном. Серый дымок над пахитоской в тонких пальцах. Серые глаза, с какой-то грустью смотревшие на него из-под длинных ресниц…

— Юра, поймите… Сейчас не времена Данте и Беатриче и даже не девятнадцатый век! Любовь? Я в нее не очень верю.

— Аглая, милая…

— Не надо, Юрий, я, смею думать, достаточно хорошо знаю мужчин, чтобы понять, что вы мне хотите сказать. А еще я знаю жизнь. Я хоть и генеральская дочь, но когда родилась, мой батюшка был всего лишь штабс-капитаном, и я на себе испытала, что такое бедная жизнь в заштатном гарнизоне в глухой провинции. Видела и как матушка считает медяки, и в какой нехватке живут прочие гарнизонные офицеры. Не буду долго говорить, мне сделал предложение наследник мукомольных заводов, и я склонна его принять. Останемся же друзьями, Юрий…