Владимир Лещенко - Черная луна Атлантики

Выйдя наверх, они одновременно посмотрели на темный горизонт, но ничего не увидели, только усеянное звездами небо над головой и льдины в воде.

Увиденное на главной палубе наполнило его душу обреченной тревогой. Офицеры носились от одного места к другому, раздавая приказы, суетились и напускали на себя нарочито бравый вид. Как конторщики в прогорающем банке, отчего-то подумалось ему. У каждой шлюпки копошились два три матроса. Одни снимали брезентовые чехлы, убирали мачты, укладывали в шлюпки фонари и жестянки с галетами. Другие стояли у шлюпбалок, прилаживая рукоятки и разматывая тросы. Одна за другой стали поворачиваться рукоятки, заскрипели шлюпбалки, завизжали тали, и шлюпки медленно вываливались за борт.

— Майна!

Шлюпки спускались к нижним палубам, туда садились пассажиры. Садились беспорядочно и неохотно, толком не понимая и не веря…

Матросы, поднятые с коек толком, не знали, как обращаться с канатами… Лебедка тормозила и клинила… Спуск шлюпки занял минут десять…

Офицеры стояли рядом, переминаясь с ноги на ногу. Один Лоу сохранял нервную деловитость.

Мечущийся туда-сюда Брюс Исмей размахивал руками, беспрестанно погоняя матросов:

— Спускайте же! Скорее! Спускайте!

Юрий еще более встревожился. Этот лорд-милорд начисто забыл о собственной важности и высокомерном спокойствии английского аристократа и денежного туза. Дела явно скверные.

Следующий эпизод подтвердил его опасения.

Лоу резко повернулся к лорду и рявкнул:

— Если вы не уберетесь к чертовой матери, я за себя не ручаюсь! Вы хотите, чтобы я быстрее спускал шлюпки? Вы, наверное, хотите, чтобы я их все утопил? Да кто вы вообще такой?!

— Я… я пассажир… — упавшим голосом пробормотал Исмей, отходя в сторону.

— Дьявол бы тебя побрал! — бросил пятый помощник себе под нос.

— Кто будет старшим в этой шлюпке? — спросил Лоу минуту спустя.

Он оглянулся и уставился на ближайшего матроса, парня лет тридцати, с небольшой рыжей бородкой.

— Давай в шлюпку, моряк! Чего стоишь? — бросил Лоу. — Разве не ты отвечаешь за нее?

— Никак нет, сэр… — с робостью в голосе начал тот.

— Не важно… Принимай командование! Лезь, давай, иначе эти курицы утонут!

Рыжий молча полез в шлюпку, старательно пряча лицо в воротник, чтобы офицер не увидел отчаянную радость на его лице.

Время шло, и люди все больше и больше нервничали. Сначала их отправили на палубу «А», потом сказали, чтобы они вернулись на шлюпочную палубу, затем стюарды вновь велели идти обратно. Им так ничего толком не объясняли, не сказали, уйдет ли корабль на дно или есть еще надежда. В конце концов, какая-то дама потеряла терпение и воскликнула:

— Боже, так все-таки, что нам делать?! Сначала посылают нас наверх, потом снова отправляют вниз, а сейчас даже шлюпки толком не загрузят! Наш капитан наверно пьян!

В накинутом поверх мундира пальто и ночных туфлях Смит стоял на мостике. Он ни с кем не разговаривал, ни к кому не обращался, словно загипнотизированный. Будто из безупречного механизма вынули главную пружину, и каждый валик, каждая шестерня завертелась сама по себе…

Кто-то спускал недогруженные шлюпки до уровня нижних палуб, где они могли бы принять еще людей, но некому было вывести тех к трапам и палубам. Пассажиры, сгрудившиеся вокруг шлюпок, — что сливки общества из первого класса, что бедные эмигранты, безоговорочно выполняли приказы офицеров. Но сами офицеры не знали, что делать. Кто-то приказывал матросам в шлюпках держаться поблизости от судна, чтобы затем подбирать людей из воды. Кто-то наоборот приказывал отгрести подальше, чтобы не попасть в водоворот. Одни офицеры, когда видели, что женщин и детей поблизости больше нет, разрешали занимать места в шлюпках мужчинам. Другие категорически запрещали мужчинам садиться в шлюпки, даже если те не были до конца заполнены. Кто-то держался уверенно и спокойно и даже мог себе позволить пошутить, успокаивая пассажиров и предотвращая панику. Другие истерично орали, хватаясь за револьверы…

И не было никого, кто свел бы их усилия воедино.

— Вы должны сесть в спасательную шлюпку, сударыня! — на лице Уайльда было написано отчаяние.

Упорная старая американская карга тормозила посадку, уже минуты две он пытался ее уговорить.

Смотревшая на это мисс Грэй и сама не знала, ругать ли ей упертую старуху или восхищаться столь твердым характером?

— Глупости, ни в какую шлюпку я не сяду! — с видом вдовствующей королевы ответила меж тем миссис Штраус. — Во всяком случае, без мужа.

— Сожалею, сударыня, но таков приказ. В первую очередь женщины и дети. Ваш муж сядет в следующую шлюпку.

— Нет, и еще раз нет!

— Хорошо, — бросил он устало. — Думаю можно сделать исключение для одного пожилого джентльмена… Господин Штраус…

— Оставьте, офицер! — сухо бросил миллионер. — Я, может, и стар, но я не впал в маразм и не забыл, в чем состоят обязанности джентльмена, — его бородка даже вздрогнула от возмущения. — Раз шлюпки только для женщин и детей, я остаюсь ждать своей очереди.

— Мистер Штраус, но оставаться здесь… опасно! — воскликнул Уайльд.

— Молодой человек, — со слегка высокомерной улыбкой бросил старец. — Когда я был примерно вдвое моложе вас, я ходил на прорывателях блокады под пушками северян. Если бы вы видели то, что видел я в дни Гражданской войны между штатами, вы бы знали, что такое «опасно»…

— Садись, дорогая, — обратился он к жене.

Та уже занесла ногу над бортом, как вдруг решительно развернулась.

— Мы столько лет прожили вместе, Исидор, и я обещала в день свадьбы, что буду всегда там, где и ты… Иди, девочка, — подтолкнула она горничную. — Не задерживай шлюпку.

А затем сняла палантин и накинула его на вздрагивавшие плечи девушки.

А вот Бен Гугенхайм ведет свою пассию и ее горничную.

— До свидания, Леонтина, — бросил он. — Есть большие сомнения, что мы встретимся, но надежду не надо терять… В конце концов, никто и никогда не говорил, что Бенджамен Гугенхайм трус!

Позади нее послышалась перебранка и чей-то умоляющий голос.

Элизабет обернулась на шум.

Молодой пассажир в клетчатом пиджаке напирал на Моуди.

— Ради всего святого, господин офицер! Пусть ваши люди спустятся вниз и выведут и успокоят пассажиров третьего класса! Там женщины и дети! И вода уже кое-где по колено!

— Успокойтесь, мистер! — нервно бросил шестой помощник. — Мы помним о пассажирах… Не мешайте.

Журналистка стояла, ощущая холодок в подвздошье.

В детстве она с родителями пережила гибель речного парохода «Геттисберг» на Миссисиппи — на нем взорвался паровой котел. Тогда они плыли на нижней палубе, и спаслись лишь потому, что два матроса, рискуя собой, прорубили переборку…