Меир Ландау - Вернуться на «Титаник»

— Ночью? — переспросил Виктор.

— Ночью, и сели на пароход, — добавил Фредерик.

— Я вам сочувствую. Ночи холодные.

— Да ну, бросьте. Дети были только рады. Их ведь никто не отсылал спать. А сон на чемоданах, как я понял, им был более интересен, чем в кровати.

— Что верно — то верно, — согласился Виктор и потянулся за саквояжем, — ну, так может по маленькой, за встречу и… за приятное путешествие? У меня с собой замечательный бренди!

В дверь постучали. Вошёл стюард.

— Ваши билеты… Он собрал билеты, посмотрел на билет Виктора.

— Господин барон? Поразительно… В соседней каюте едет мальчик, с таким же именем, как и у вас… Это добрый знак!

— Ну, так… — пожал плечами Виктор, — я думаю, ему будет большое счастье!

— Приятного путешествия, господа, — стюард ничего не ответил, кивнул и вышел.

Фредерик посмотрел на Виктора.

— Зная всех детей в соседней каюте, я могу предположить, что этот мальчик мой сын. Он ведь тоже Виктор. Гарольд Виктор Гудвин. А вы тоже Гарольд?

— В той стране откуда я родом, говорят Харальд, — поправил его Виктор, — Харальд Виктор Фридрих Йозеф фон Готт.

— Вы, наверное, благородных кровей? Стюард назвал Вас бароном.

— Да ну, бросьте, — поставил на небольшой столик бутылку бренди Виктор, — все эти «фон», «барон» появились, когда после смерти родителей я оказался в приёмной семье, а затем в кантонистской школе. Это так у нас называются военные школы для детей. Фон Готт это фамилия моей мачехи. Душевная и добрая была женщина, мир её праху. Нужно было как-то выживать. А как выживать мальчишке, сыну простого инженера, во враждебном окружении? Только бить в зубы своим обидчикам и на ходу придумывать себе новую историю! Тогда и родился барон фон Готт. В моих детских фантазиях. А до этого был мальчик с буйной фантазией, которого звали Виктором, сын бедных папы и мамы бежавших на чужбину, росший в маленьком местечке, на городской окраине, на фабричной заставе. Лишившийся своей семьи, чуть сам не отдавший Богу душу и воспитанный безутешной вдовой с младенцем на руках, потерявшей мужа. И эта фантазия и вера в чудеса помогли мне выжить и стать тем, кто я есть сейчас.

— А почему вы пошли в военную школу? — поинтересовался Фредерик.

— Иначе было невозможно получить хорошее образование, — ответил ему Виктор, — военная школа мне дала возможность учиться дальше. Я окончил университет, юнкерское училище и даже успел повоевать в Русско-Японской.

— И какой факультет Вы окончили в университете?

— Я физик, военный инженер, — сказал Виктор, — учился в Сорбонне, но после неё ещё и в Александровском военном училище. Мой отец и предположить не мог, что я пойду его путём. Но пойду немного дальше, чем он.

— Очевидно там мы и встречались, но не обратили внимание друг на друга, — подумал Фредерик и даже обрадовался, — вот и мой сын фантазёр. И я часто боюсь за него. Он ужасно инфантилен, впечатлителен и… как бы это сказать?

— Сентиментален? Не от мира сего, как говорят в России?

— Именно. Вы правильно выразились, — согласился Фредерик, — он постоянно расстраивается по таким мелочам, на которые можно было бы не обращать внимания.

— Я вас успокою, — ответил ему Виктор, — я видел много солдат. Такие вот впечатлительные, инфантильные, сентиментальные мальчики совершали самые безумные и отважные поступки, героические подвиги. Спасали жизни ближних, друзей, даже совершенно незнакомых людей, часто при этом не щадя своих жизней. Наверное, они мало задумывались о себе…

Он помолчал.

— А те, кто в детском возрасте хвастаются перед девочками своими мускулами, как правило, всегда бежали первыми, бросая всех, забывая даже о родных людях. Так что, ваш сын в своей грядущей жизни, будет борец. И борец этот уже борется не за одного себя.

— Хотите сказать, что он будет солдатом? — спросил Фредерик.

— Возможно. Если он останется романтиком, — ответил Виктор, — а если он им останется, то полковник Гудвин лет через тридцать будет писать об этом лайнере свои мемуары, которыми будут зачитываться внуки тех, кто едет с ним на одном пароходе в Первом классе.

Он опять помолчал.

— Знаете? А вообще это будет интересно! Внуки Джона Джейкоба Астора, который в настоящий момент со своей новой супругой пьёт кофе тут, в «Парижском Кафе», будут гордиться тем, что Ваш сын и их дед плыли вместе на «Титанике»!

— Наверняка они, хотя бы тогда, поместят Гарольда и наши с Фрэнком семьи в каюты Первого класса! — рассмеялся Фредерик.

Виктор тоже засмеялся и разлил бренди по стопкам.

— За встречу, господа! И пусть вам всем повезёт…

…Столпотворение и толкотня в коридорах уже были позади и «Титаник» уже давно ушёл в открытое море. Пассажиры высыпали на палубы и там снова было не протолкнуться, как и в те минуты, когда покидали Саутгемптон. Это вселяло надежду. Можно было спокойно, лишь изредка встречая одиноких пассажиров и натыкаясь на суетливых стюардов, искать нужную каюту.

— 13… 15… 17… — тихонько считал Энтони и наконец нашёл то что искал, — 21…

Он постучал в двери и осторожно их открыл.

— Привет, — дружно кивнули ему Гарольд и Фрэнки, оторвавшись от толстого журнала с картинками, когда он заглянул в каюту и улыбнулся.

— Э… м… — не мог найтись в себе Энтони, — а можно к вам в гости?

— Заходи, — весело махнул Фрэнки, — а ты наш сосед?

— Почти, — пожал плечами Энтони, — если вы не будете против, я хочу познакомиться с кем нибудь. Дело в том, что оба моих брата старше меня, а сёстры предпочитают играть отдельно.

— Вот здорово! — встал с полки Фрэнки и подойдя, по деловому протянул ему руку, — я Фрэнк, а это мой друг, Гарольд! Ты проходи, — тут же он потянул Энтони за собой, — мы сейчас читаем журнал Географического Общества! И там много картинок! Ты любишь смотреть картинки? — не унимался Фрэнки усаживая Энтони рядом с Гарольдом.

Гарольд криво улыбнулся посмотрев на обескураженного Энтони.

— А я тебя помню.

— Я тоже, — улыбнулся в ответ Энтони, — я тебя чуть с ног не сбил, когда любовался «Титаником» на причале.

— Мне показалось, что это я чуть не сбил тебя, — снова улыбнулся Гарольд, — я часто бываю рассеян, ты извинишь?

— Конечно, — кивнул в ответ Энтони, — а что вы читаете?

— Вот, — протянул ему журнал Гарольд, — здесь про Америку. Фрэнки прихватил его с собой из дома, чтобы не скучать в дороге.

Энтони взял журнал и пролистал его.

— Должно быть интересно? Но тут много преувеличений и фантазии.

— Почему? — удивились мальчики.

— Гм… — указал Энтони на рисунок Статуи Свободы, — её ночью не подсвечивают прожекторами. Это будет лет через десять, если не позже. И надземного метро в порту нет. Так что обманывает ваш журнал!