Антон Скрипец - Пулемет для витязя

Ощущения были, что ни говори, странные. Почему-то не хотели открываться глаза. Как только он пытался приподнять хотя бы одно веко, голова тут же начинала гудеть и кружиться, а желудок с готовностью устремлялся к горлу. Зато он чувствовал приятное тепло, идущее от костра.

Должно быть, уснул на привале, озабоченный тем, в каком крайне неудобном для обороны месте они разбили лагерь, вот и привиделось всякое… Только почему так болит левая рука, с потерей которой он в своем кошмарном сне даже смирился? Да и в спине странноватые ощущения. Будто его и вправду пришпилили к земле, а выхаживать и штопать его рану взялся не лекарь, а кузнец, который решил соединить позвонки с ребрами, натянув меж ними железную проволоку. Только сейчас он заметил, что дышать стало заметно труднее, чем раньше. Воздух заходил в грудь с какими-то хрипами, а вырывался на свободу сквозь сиплый свист.

Открыл глаза, ожидая увидеть по ту сторону пляшущих лоскутов пламени спину спящего Тумана.

И тут же подскочил.

Нутро скрутилось тугим комком, спину словно заново пронзило копье, а легкие будто наполнились жидким пламенем. Из горла вырвался клокочущий хриплый стон.

– Эй-эй, полегче, господин покойник! – тут же откуда-то сбоку раздался крепкий, что обитый железом обух двуручной секиры, голос. – Еще раз рассыплешься, заново собирать не стану.

– Что за…

Тверд, поняв, что мирно подремывающего Тумана он увидит вряд ли, как навряд ли ему приснилась та бойня, что устроило воинство с тавром Аллсвальда на щитах, принялся неверяще ощупывать себя. Сначала руку, которую под рубахой обвил толстый уродливый шрам, потом – грудь. Меж ребрами тоже угадывался тугой ком заросшей раны.

И – никаких повязок. Ни чистых и сухих, ни смердящих, напитанных кровью и вымазанных гноем. Словно их сняли уже давным-давно. Будто он пролежал здесь не один месяц, пока тело набиралось сил, не решаясь снова шагнуть в так лихо обошедшуюся с ним жизнь. Что было вряд ли. Кто ж недвижимого раненого будет держать столько времени под открытым небом?

– Что это ты так за грудь держишься? – оборвал его размышления все тот же сильный голос. – Не боись, бабьи сиськи я пришивать тебе не стал.

Он сидел праворуч и глядел на Тверда непонятным каким-то взглядом. То ли насмехался, то ли не мог скрыть удивления, как тому удалось-таки очнуться. Тело его было туго затянуто в железный каркас вороненой брони, на которой зловеще вспыхивали отблески костра. Так туго, что казалось неимоверно странным, как он вообще в этот доспех влез. Не рубаха ж вязаная, которую можно растянуть, коль мала.

И вот тут-то он и вспомнил, где уже видел такие чудные латы.

А вспомнив, с громким ругательным воплем взвился на ноги.

– Что тут, язви его корень, творится?!

Черный снисходительно взглянул на исходящего гневом кентарха, усмехнулся и, не вставая с места, подбросил в огонь хворостину. А местом этим было его, Тверда, седло, которое тать упер в Полоцке вместе с лошадью, а теперь наваливался на него спиной, что базилевс на обитую мягким пледом лавку. Лицо его было худощавым, загорелым, от глаз опускалась на щеки сеть не очень еще глубоких морщин, а здорово обветренные губы не прикрывал даже намек на бороду или усы. Коротко стриженные волосы начинались чуть ли не с середины головы, создавая видимость очень высокого лба.

– Я тебя сюда приволок. А предварительно еще и подлатал. Конечно, не знатный волхв, но в меру своих скромных сил…

– Где все? – не позволив Черному закончить сказ о своих скромных возможностях, без особого вежества оборвал Тверд.

Тать озадаченно почесал чисто выбритый подбородок.

– Я так понимаю, под термином «все» ты имеешь в виду сотню киевской дружины. Если так, то по большей части в земле. Извини, что не дал тебе чести к ним присоединиться. Так уж вышло. Ты был мне нужен.

– Их всех… убили?

– Живых, насколько я знаю, закапывать не принято.

Тверд перевел неверящий взор с Черного на костер. Он мало чем отличался от того, у которого они скоротали ночь перед битвой. И задорные всплески пламени которого он запомнил так хорошо, словно это было только вчера.

– Туман… тоже?

Черный взглянул на Тверда так, будто в словах того было чему удивиться. Потом до него дошло.

– Я так понимаю, Туман – это чье-то прозвище, да? Просто я сомневаюсь, что ты стал бы так живо интересоваться природным явлением. Тем более в контексте битвы…

– Что за чушь ты несешь? – не выдержал Тверд, который из ответов своего проклятого спасителя понимал добро, коль половину.

– Да уж, не поспоришь, – согласился тать, бросив в костер еще одну ветку сушняка. – Я не знал в той сотне никого. Тем более – по именам. Так что, кто такой Туман… – и он как-то даже виновато развел руками.

– Тот, который в доме с тайником в тебя из лука стрелял.

– А. Понятно. Но все равно – не знаю.

– О гильдийце тоже не ведаешь?

– О Путяте свет Радмировиче я как раз знаю.

Тверд уставился на Черного взглядом человека, которого нагло пытаются надуть, и он это прекрасно осознает.

– Чувствую, нужно кое-что пояснить, – уловив настроение Тверда, кивнул тать. – Видишь ли, друг мой, нанявший тебя для своей тайной миссии в Полоцк человек был вообще-то… хм… моим человеком.

Подозрительный взгляд кентарха после этого пояснения ничуть не изменился. Уловив это, Черный поерзал на заднице, будто свои лучшие и самые понятные слова и объяснения хранил именно там.

– Что ты вообще знаешь о гильдии? – зашел он с другой стороны.

– Не много. Купцы, которые с какого-то перепугу возомнили себя выше княжеской власти.

– Вот-вот, – кисло усмехнулся Черный. – Дело уже дошло до того, что сейчас таким образом мыслят если не все, то очень многие. «Какие-то купцы с чего-то возомнили».

– А что тут не так?

– Да все! Помнишь знак на доме с тайником?

– Символ, обозначающий капище. Чего там запоминать? На каждой развилке можно увидеть указатель с таким знаком.

– Тебя не удивило, что дом тот был помечен именно таким знаком? Какая меж ним и гильдией, казалось бы, связь? А ведь это – самый первый знак гильдии. Гильдия его, если уж быть совсем точным, и придумала. Как и вообще все в этих краях.

– И ты говоришь, при чем тут «возомнившие о себе купцы»?

– Я не шучу. Времени у нас с тобой, конечно, не особенно много, но я попробую… Итак. Гильдия не всегда была вотчиной купцов. Ее основатели вообще не были торговцами. Они были первыми волхвами, служившими этой земле. И первыми правителями, которым все поклонялись еще до князей. Именно они ввели 12 богов. Именно они открыли двери Ирия за Большим Камнем и ушли туда, когда их время вышло. Но до этого они подвели людей к тому, чтобы те сами могли решать свою судьбу, без посторонней помощи. Без их помощи. Много воды утекло с той поры, когда они поставили вместо себя и первого Верховного волхва из простых людей, и первого князя из них же. А после себя оставили лишь гильдию, которой надлежало следить за заведенным веками укладом и помогать людям следовать завещанной ими дорогой. Вот почему гильдия испокон веков стоит выше княжьей власти, и занимает она в этой государственной иерархии именно то место, которое занимала всегда и занимать всегда должна. Понимаешь?