Антон Скрипец - Пулемет для витязя

Но Тверд не был ни волхвом, ни гильдийцем, ни даже княжим ближником, чтобы ломать себе голову, разбираясь, что к чему. Осторожно, опасаясь спугнуть эту редкую птицу, или того хуже – привлечь к себе ее внимание, он выбрался из-за укрытия. Стрелок не шевелился. По всему было видно: куда-то пытается вглядеться. Стараясь не помешать ему в сем благом начинании, кентарх очень медленно, шажок за шажком принялся подбираться к нему, держась тени нависшей над ними досчатой клети.

Цель как цель. Темный силуэт на фоне трепещущего отсвета костров. Главное – не брать в голову, что эта цель способна на гораздо большее, чем все остальные, с какими он имел дело до сих пор. Когда между ними осталось меньше десятка шагов да здоровенная колода для колки дров, Тверд замер, изготовившись для последнего рывка. Как подсказывал опыт, лучше просчитать все варианты возможных неприятностей до этого решительного броска, чем столкнуться с ними уже после, когда менять что-то уже поздно.

И именно в этот миг тать двинулся с места. Видать, тоже решил исполнить обходной маневр. Тверд, не медля более, метнулся навстречу. Тень стрелка среагировала тут же, вскинув свой недоделанный арбалет навстречу возможной угрозе. Кентарх на ходу бросил во врага клинок. И пусть тот не был ни сулицей, ни дротиком, в воздухе он вжикнул вполне смертоносно и хищно. Стрелок, не успев нажать на спуск своего оружия, лишь махнул им, с лязгом отбивая летящий в него кусок заточенного железа. Этого мгновенного замешательства вполне хватило на то, чтобы подскочить к нему вплотную, подхватив торчащий у колоды колун, и с разбегу бухнуть топором по мудреному оружию. Вернее, целился-то он в основание шеи, но вражина успел мгновенно перехватить свое оружие и подставить под рухнувший сверху топор. От силы удара заныли запястья и онемели пальцы. Тверд очень надеялся, что у поганца – тоже. Поэтому что есть силы дернул колун на себя, как крюком зацепив арбалет. Но вражина оказался не так-то прост. И пальцы от отраженного удара у него вовсе не собирались разжиматься. Он всем телом дернулся вслед за увлекаемым из его рук оружием и что есть мочи сам впечатал Тверду в лоб своим шлемом. Из глаз брызнули искры и слезы. И те, и другие напрочь закрыли весь обзор. Но трясти головой и протирать зенки ему вряд ли позволили бы безнаказанно. Поэтому пришлось пару раз махнуть высвободившимся колуном наугад. Крест-накрест. После чего, продолжая движение, крутнуться на месте, вычертить топорищем над головой дугу и с шумным выдохом опустить инструмент для колки дров на то место, где должен был находиться враг. Но если он и был там только что, то удивительно шустро юркнул в сторону. Отставать от него в изворотливости Тверд не собирался. Тем более что это вполне могло стоить жизни. Он снова пошел в атаку, чертя перед собой паутину выпадов и махов своим неудобным тяжелым и, понятно, совсем неотбалансированным оружием. Вышло коряво, криво и несуразно. Но главное – он не дал вражине возможности выстрелить. Тот то и дело пытался ткнуть в сторону шального дровосека тем концом своего самострела, который заканчивался продолговатым бруском с черным и, по всему видно, глубоким отверстием посередине. Знать-то Тверд не знал, но нутро ему подсказывало, что именно из этой дыры и может вырваться его смерть. Потому раз за разом выворачивал «арбалет» так, чтобы он смотрел в какую угодно сторону, лишь бы не в него. Стрелок оказался воем не самым могучим. Если валить людей на расстоянии он и наловчился, то в свалке битвы, когда щиты твоего ряда давят на вражий строй, Тверд не хотел бы, чтоб ему бок прикрывал этот доброхот.

Хотя бодался он будь здоров. Извернувшись, гад снова попытался двинуть в переносицу Тверда бронированным лбом. Шлем у него чем-то походил на проковский, разве только был не черным, да и вместо личины на нем темнели прорези для глаз на гладкой поверхности. Именно под это отполированное до блеска зеркало, замыслившее его боднуть, Тверд и подставил обух колуна.

Лязгнуло, клацнуло и скрежетнуло так, что аж зубы заныли.

Играть в честь и доблесть кентарх не стал, мигом воспользовавшись заминкой врага, из которого будто вдруг вынули кости, и долбанул обухом прям меж ног.

Стрелок глухо застонал внутри своего гладкого шлема, будто сова проухала в колодце, и бухнулся на колени. Прежде чем примять ему шлем еще и на макушке, Тверд вынул из его рук этот странный железный арбалет.

– Обязательно было портить вещь?

Он обернулся на голос. У поленницы, прислонившись к ней спиной, сидел на земле Прок. Иссохший, разбитый и менее всего сейчас похожий на расчудесного черного воя, разбросавшего всю их троицу в первую встречу в Полоцке.

– Тут ковалей больше, чем лучин в столетней елке. Выправят.

Прок фыркнул. Тверду очень хотелось верить, что презрения в этом смешке было гораздо меньше, чем ему послышалось.

– Ты только не вздумай такому кузнецу этот посох чудесный вручить. Дай лучше мне, пожалей мастерового. Да ты с ним и не очень-то смотришься. Вон, топор тебе больше подходит.

Еще раз взглянув на непонятное оружие, Тверд нехотя бросил его новгородцу. Тот поймал его так, будто делал это всю жизнь, оперся на него и, покряхтывая, поднялся на ноги.

Именно в этот момент в той стороне лагеря, к которой Тверд стоял спиной, громыхнуло так, будто Камень перелетел через Серую Мглу и рухнул в соседней чаще. От неожиданности кентарх присел и затравленно обернулся. В темнеющее небо поднимался столб огня и дыма. Он на миг навис над становищем зловещим облаком мрака, а затем начал оседать на землю в буре пылающих обломков.

– Это еще что за хрень? – охнул Тверд, невольно прикрываясь рукой от сыпящихся с неба осколков древесины, железа, разорванных обрывков сбруи и дымящихся ошметков.

Прок ошарашенным не выглядел. Скорее уставшим и раздавленным. В тусклом его взгляде так и читалось: поле еще не пахано, а плуг уже сломался.

– То, чего я боялся. Наши друзья, похоже, решили вскрыть карты.

Взвившаяся в небо колонна черного дыма, в жирных клубах которого ревели и ярились оранжевые вихри огня, наполнила стан оружейников воплями, разрухой и сумятицей. Нечто подобное Тверд уже видел – когда Прок поднял на воздух флотилию Илдугана.

– Что тут, язви тебя холера, творится!? – выпучил глаза кентарх, увидев, что спасенный им гильдиец нетвердым шагом направился не куда-нибудь, а в ту сторону, откуда он только что надрывался и волок его на собственном горбу. – И куда это ты навострился?

– Туда, куда нужно, – не оборачиваясь, бросил Прок.

Мимо, грохоча на ухабах, пронеслась телега. Волочила ее с диким ржанием лошадь с боками, перепаханными рваными бороздами ран. За животиной, застревая под копытами и колесами, отчего коняга еще больше надрывалась в истошном крике, по земле волочились внутренности из ее распоротого живота.