Михаил Чиликин - Владеющий [СИ]

Юля надела гимнастёрку, и теперь они лежали на спине и смотрели на небо. Облака, плывущие по небесной сини, частично перекрываемые кронами деревьев, создавали ощущение вечного, никем не контролируемого движения. Влюблёнными овладело умиротворение, тихое счастье — блаженство, будто и нет никакой войны, будто не покидают эту землю каждый день тысячи душ.

— Куда вас завтра бросят, Миш?

— На узловую станцию пойдём двумя эскадрильями, перед началом наступления надо перепахать её как можно качественнее. Сначала бомбёры отработают с большой высоты, а потом мы начнём утюжить с малой, этот растревоженный улей.

— Фрицы вас «чумой» называют.

— В люфтваффе Ил-2 и «железным Густавом» кличут, а в пехоте «мясником», зато для нашей пехоты он самый любимый. Машина конечно грозная, но, несмотря на бронирование, потерь у штурмовиков всегда больше — на малых высотах по ним палят все кому не лень, да и истребители знают некоторые слабые стороны самолёта. В общем — «прощай родина».

— Комэск твой уже второй год на них летает, да и командир звена — больше года.

— Даа, кроме лётного мастерства нам нужен и профессиональный ангел-хранитель, — Михаил рассмеялся, — буду верить в него.

— А в меня? Кто тебя будет ждать больше всех?

— В тебя — до последнего. Без тебя мир не был бы таким прекрасным! Ты самая лучшая из женщин!

— А ты из мужчин! Единственный мой!

После долгих объятий и поцелуев парочка вернулась в расположение части, когда солнце уже закатилось за горизонт, но небо и облака всё ещё краснели от увиденного.

В шесть часов утра подъём для всего лётного, технического и обслуживающего состава. После завтрака командир полка на построении огласил боевой приказ:

— Первой и второй эскадрильи участвовать в нанесении бомбово-штурмового удара по железнодорожной станции. Началась одна из крупнейших битв Великой Отечественной войны. Немецкие танковые армии пошли в наступление, пытаясь прогрызть наши оборонительные порядки и окружить более десяти советских армий. Пока истребители будут бороться за господство в воздухе, наша задача — как можно более эффективно бороться с бронированной техникой, особенно с новыми тяжёлыми фашистскими танками. В районе узловой станции разведка обнаружила большое скопление вражеской техники, пехоты и вагонов с боеприпасами. Работаем с высоты 500 метров, после первого захода встаём в круг и долбим фрицев… пока шерсть клочьями с них не полетит. Командирам звеньев уточнить конкретную боевую задачу подчинённым, через двадцать минут взлетаем попарно по зелёной ракете. Разойдись!

Услышав от своего командира звена порядок взлёта и построения в воздухе, а также пожелание — не отстать от ведущего, Михаил со своим стрелком поспешил к самолёту.

— Витёк, значит так: кроме верхней полусферы не забывай по бокам смотреть — мессеры любят с этого ракурса нас атаковать. Если что, кричи, в какую сторону подвернуть, для твоей удачной очереди. И ещё, патроны береги, на выходе из пикирования по пехоте не пали, по зенитчикам — можно.

— Слушаюсь, товарищ младший лейтенант!

Подошли к технику самолёта, который коротко им козырнул и доложил о готовности машины к вылету. Михаил обошёл штурмовик по кругу и, завершая обязательный предполётный осмотр, спросил:

— Макарыч, топлива под пробки залил?

— Под пробки. Заряжен и залит на все сто, — ответил техник, двадцатилетний белобрысый Славка Макаров.

— Тогда загружаемся в ероплан.

— Удачи вам, ребята!

— Не расслабляйся тут, мы можем и вернуться, — пошутил командир экипажа.

Заняв место в кабине и запустив двигатель, лётчики начинают жить другой жизнью: все мысли, которые атаковали голову ещё совсем недавно, отброшены, всё внимание обращено на управление, ориентирование, выдерживание дистанции и работу с арматурой кабины. Тысяча шестьсот лошадиных сил, вращая воздушный винт, как бы создают субстанцию, по которой летит самолёт. Это уже не невидимый и почти неощущаемый воздух, — это плотная, тугая среда, на которую можно опереться крыльями, пустить «вожжи» — белые полоски с концов крыльев при резком маневрировании. По мощному телу штурмовика пробегает дрожь, ему не терпится оторваться от земли, оказаться в своей стихии, отдаться скорости. После того, как в небе вспыхнула зелёная ракета, самолёты парами начали выруливать на взлётную полосу и взлетать с минимальными интервалами. Следуя за ведущим, Михаил занял исполнительный старт, увидев, что тот начал разбег, тоже дал двигателю полные обороты и через минуту уже был в воздухе. На взлётном режиме пара быстро догнала формирующийся строй самолётов и заняла в нём своё место. Новички со своими ведущими летели в середине боевых порядков: так безопаснее и во время атаки цели, и при нападении сзади истребителей. Более опытные «старики» знали, откуда ждать неприятности и как лучше с ними справляться.

— Витька, как там сзади? Вторая эскадрилья пристроилась за нами?

— Ага, идут за нами левым пеленгом.

Под крылом проносились поля с небольшими перелесками, оврагами и мелкими речками. С небольшой высоты земля выглядит особенно красиво: различимы даже мелкие детали пейзажа, а вот всякая грязь и мусор как будто исчезают с её лица. Вслед за командиром вся группа штурмовиков снизилась, и на бреющем полёте пересекла линию фронта. За бортом проносились окопы, пушки, танки, виднелись взрывы, но открыть зенитный огонь по самолётам немцы не успели. Через пять минут строй Ил-2 опять занял высоту шестьсот метров, чтобы оглядеться и свериться с картой, не сбились ли с курса. Штурман полка не зря ест свой хлеб — через десять минут полёта и разворота почти на 180 градусов, строй подошёл к цели с тыла. Внизу земля пестрела свежими воронками от бомб, буквально пять минут назад по станции отработали наши пикирующие бомбардировщики, в воздухе ещё висела пыльная пелена. В небе начали вспыхивать маленькие белые облачка, как созревшие головки одуванчиков, они раскрывались всё ближе к самолётам полка. Через минуту начали появляться и большие чёрные шапки — разрывы от крупнокалиберных снарядов немецкой противовоздушной обороны. От близких разрывов самолёты потряхивало, кого-то осыпало осколками — в обшивке появлялись первые рваные отметины.

— Вот и началось, — Михаил сузил глаза, всматриваясь во мглу внизу по левому борту. Закрывая створки радиатора охлаждения и снимая с предохранителя системы вооружения, крикнул по переговорному устройству: Витёк, будь начеку, сейчас зайдём с левого разворота.

— Понял, командир. Нервничаю как гимназистка перед первым балом, — сострил стрелок.

Самолёт ведущего, лейтенанта Петра Истомина, начал разворачиваться вслед за командиром эскадрильи, Михаил повторил манёвр и, с небольшим снижением, нацелил нос самолёта на железнодорожный состав, пытающийся на всех парах покинуть территорию станции. Под крыльями впереди идущих штурмовиков возникли вспышки от стартующих неуправляемых ракет, которые с дымным следом понеслись к земле. Михаил дал короткую очередь из пулемётов, чтобы по трассирующим понять, какие ввести поправки для стрельбы из пушек. На путях уже рвались ракеты и бомбы, кромсая вагоны, людей и технику.