Михаил Чиликин - Владеющий [СИ]

— Наши чувства, эмоции, желания…

— Да. Только они не Бог, питаются не самыми высокими и тонкими нашими эмоциями.

— Тёмным нужны тёмные энергии, те, которые мы вырабатываем от боли, ненависти, страха.

— Верно! Правительства, президенты, режимы, которые содержат своих подданных в безнадёжности, унынии, страхе — работают на «тёмных».

— Не вечно же нам быть донорами?

— Не вечно. Выход видишь в чём?

— Самим перейти в более тонкую реальность.

— Да. Скачок состояния сознания… у значительной части землян. Давненько такого планетарного выверта не было в этой области Млечного Пути. Только одиночкам удавалось вознестись в более высокий мир, не познав смерти.

— Вот тогда мы, младшенькие, волшебным образом «перерастём» кое-кого из своих нынешних опекунов.

— Возможно, только не хвались. — Волхв посмотрел на Влада с лёгким прищуром — «Чем похвалишься, без того и останешься». Они следят за тобой, и не только за тобой… за многими. Чтобы выключить тебя из схватки, у рептилоидов достаточно средств… хотя бы — состояние здоровья твоих близких и твоё¸ несчастные случаи, да просто стычки с неадекватами.

— Да я не хвалюсь, хотя бывает тяга к этому, просто распирает от ожидания счастливого конца этой пьесы, — лицо Влада и действительно выглядело довольным до одури, — все мои прошлые воплощения, опыт, риск, любовь, приключения сложились и позволили быть в самой лучшей форме изо всех бывших в прошлом. Да и времена сейчас не такие тёмные, как ранее.

Рано утром разведчики покинули гостеприимную деревню и тихо проследовали мимо дома на опушке в сторону Новгорода.

— Видимо ещё спят его хозяева, — подумал десятник.

Теперь отряд стал менее маневренным — пленник и пять трофейных лошадей не добавляли прыти, однако на ближних новгородских рубежах было намного спокойнее. После ещё одной ночёвки Милонег со своим отрядом уже въезжал в расположение дружины. Спешившись, молодые дружинники разминали ноги-поясницы, а их десятник, прихватив с собой пленника, отправился на доклад к сотнику. Даниил, непосредственный начальник Милонега, ещё не разменявший третий десяток статный, сильный муж с аккуратной небольшой бородой и усами, внимательно выслушал рассказ, обнял разведчика и приказал отдыхать всему отряду.

— Завтра, наверное, князь тебя позовёт к себе с докладом. А пока езжай домой, в баньке попарься.

— Это кстати будет, пока не завшивел, — пошутил Милонег.

— Вот и расслабься, но в меру, — сотник улыбнулся во все тридцать два зуба, а гридням приказал: Давайте-ка сюда этого груздя, кивнув на пленника, — поговорим-послушаем.

Милонег вернулся к своим.

— Щен, Лузга, остаётесь сегодня в лагере, лошади под вашим надзором, завтра их на рынке продадим. Как рассветёт, встречаемся здесь, — обратился к остальным.

— Красота! В баньку и медка! — Змей не сдержал радости, — до завтра!

— До встречи!

Милонег оглядел своих ребят, пришпорил Буяна и отправился к отчему дому.

Столица Новгородской республики выглядела богатой и ухоженной — деревянные мостовые и тротуары, бесконечные лавки, торговые дворы с двухэтажными боярскими и купеческими домами, лоточники, мастерские, харчевни, церкви и часовенки… По количеству населения Господин Великий Новгород был одним из крупнейших в Европе городов, а по благосостоянию горожан, поголовной грамотности, социальной защите мало кто мог с ним поспорить, как и по демократическим порядкам. Проезжая по знакомым с детства улицам, десятник поймал себя на мысли: это лучший в мире город, мой город, скучаю по нему даже после недолгой разлуки.

Ритмичный стук копыт по деревянному настилу чем-то напомнил Владу перестук колёс в метрополитене — у мегаполисов в разные времена были свои приятные мелочи, милые и притягательные. Они скрашивали жизнь тем, кто вынужден ежедневно существовать и конкурировать в многочисленном людском сообществе. Влад жадно впитывал жизнь средневекового города органами чувств Милонега, в его душе всколыхнулась память прошлых воплощений, сладко заныло что-то в груди от давно забытых запахов, образов, звуков. У десятника же опять возникло ощущение «вне себя» — будто наблюдаешь за своим телом не изнутри, а как бы немного со стороны. Резко помотав головой из стороны в сторону, Милонег вошёл в своё обычное состояние.

— Притомился я что ли? Вот и отчий дом, отдохну, расслаблюсь, отосплюсь.

Обняв мать и отца, брата, погладив по голове младшую сестрицу, он вдохнул запах родного дома, отведал свежеиспечённого хлеба с кашей, жареными грибами, запивая домашним пивом. Поговорив с родными, услышав последние новости, он ощутил приятную истому.

— До вечерней бани надо поспать. Всё! Я дома! Можно расслабиться, заснуть, сбросив кольчугу и одежду, не беспокоясь о внезапном нападении или других неприятностях, просто безмятежно спать, улыбаясь во сне.

И действительно, забравшись на чердак, Милонег тут же начал проваливаться в сон, вдыхая аромат свежего сена. Из подсознания всплыл образ Илоны, сначала загадочно-завораживающий, весёлый, потом постепенно ставший трогательно-печальным. Мир полуяви был цветным, но тихим — ни слов, ни звуков никаких. Её большие серые глаза начали постепенно расплываться, превращаясь в зелёные… волхва. Взгляд пристальный, уверенный, но с тем лёгким прищуром, который сопутствует доброжелательной улыбке. Милонег сразу же узнал своего лесного знакомца и через несколько минут замешательства спросил внутренним голосом:

— Любомир, ты был женат?

— Был, в юности далёкой.

— Любил её сильно? Что потом случилось?

— Любил всей душой. Она умерла во время родов, вместе с дитём. Никто не мог её мне заменить, и тогда я ушёл в лес, к двум волхвам на обучение.

— Я тоже был влюблён. Дважды уже. В первый раз всё хорошо начиналось, но кончилось через три года тривиально. Не хочу, чтобы всё повторилось.

— Обманула? Променяла?

— Вот когда мы влюбляемся в дев, мы же их боготворим. Они нам представляются утончёнными, красивыми, чувственными совершенствами, но на деле, за ангельской внешностью часто прячется корыстное и хитрое существо, для которого не существует таких понятий как честь, верность, справедливость.

— А что ты хотел? Она слаба, ей выживать надо! Ей спрятаться за кого-то посильнее да побогаче, хочется. И детей потом растить спокойно и самой в достатке жить до старости. Где приголубили и согрели, там и родина.

— Вот потому и приглядывают отец да братья за такими девками ушлыми до самой свадьбы. Если не досмотрят — пиши пропала… разбалуется в поисках лучшего так, что потом никто замуж не возьмёт.

— И такое бывает на каждом шагу, особенно в глухих деревнях. Там все про всех знают, и попов нет. Тебя-то сейчас червь сомнений гложет?