Михаил Чиликин - Владеющий [СИ]

— Жив, малец? — Милонег помог подняться Щену с земли.

— А что нам рыжим будет?

— Спина не сильно болит?

— Вообще не болит, Мил!

— Ну-ну, хорошо.

Тем временем подъехали трое из участвовавших в погоне, сопровождая пару лошадей, на сёдлах которых, перегнувшись пополам, лежали бывшие их владельцы.

— Везите их на опушку, к остальным, — промолвил десятник, — и этого заберите, кивнув на убийцу коня Щена.

В лесном лагере с убитых были сняты кольчуги, шлемы, кошели, брошено в кучу оружие, а тела сложены рядом с упокоенными ранее.

Милонег со Змеем прискакали к дому Илоны — довольно большой избе, с традиционной, кормящей и греющей сердцевиной — большой русской печью. На крыльце их поджидал пленённый ранее деревенский подросток, женщины же заперлись в избе.

— Звать-то тебя как?

— Митяй, — ответил паренёк Милонегу.

— Вот тебе лошадь, кажется деревенская ваша, скачи, собирай хозяев, мужиков сюда, на опушку, добро награбленное раздавать будем. Пусть поторопятся. Митяй весь зарделся от оказанного доверия.

— Я мигом, все дворы оповещу!

Дверь избы приоткрылась, на пороге появилась печально-потерянная Илона. У Милонега сжалось сердце… спрыгнув с коня, подошёл к ней, увлёк за собой за угол дома, обнял прижавшись щекой к её щеке. Это был тот момент, когда молчаливые объятия красноречивее многих слов.

— Не задалось спокойным наше второе свидание. Ну да ничего, будут встречи ещё.

— Правда будут? — Илона спросила больше глазами, нежели шёпотом…

— Будут, обязательно. А сейчас надо встречать деревенских, вон, они уже показались на дороге.

Дюжина селян на лошадях, с некоторым недоверием, подъехала к разведчикам, которые уже развязали узлы с награбленным для опознания.

— Убитых много? — спросил у старшего, по виду, крестьянина Милонег.

— Двое на дороге, двое в деревне пали. Пораненные есть. Четыре крайних двора пограблены, остальные успели защитить.

— Ну ничего, они своё получили. Вон, под деревьями одиннадцать покойников. Решайте сами, что с ними делать — закапывать или сжечь. Лучше не трезвонить про нападение, мало ли, вдруг найдутся мстители за границей. Лошадей своих забирайте, награбленное хозяевам верните, кое-что из вооружения этих вахлаков отдадим вам, вон и полон подошёл — Милонег кивнул на освобождённых женщин.

— Спасибо, удальцы дружинные. Век вас помнить будем! Добро пожаловать к нам на постой, столы накроем и ночлег под крышей будет.

— Быть по тому. Переночуем в вашей деревне.

Разведчики в сопровождении Митяя прибыли на двор большака — старшего по деревне.

Расседлали своих и трофейных коней, сняли доспехи, кольчуги, начали залечивать ушибы-порезы, полученные в двух последних схватках. Лось с Щеном занялись изготовлением импровизированного стола и лавок из жердей, лежавших на всякий случай во дворе. В избе уже опять растопили печь — готовилось угощение. К запаху недавно выпеченного хлеба добавился аромат варящейся в большом котле баранины. Хозяйка и её соседки несли и несли на стол из ледников свои заготовки — солёные грибы, рыбу, мочёные яблоки, варёные хмельные мёды…

— Лузга, что с рукой? — десятника насторожила её обездвиженность.

— Да на месте она, Мил… но, кажись, переломлена.

— А ну покажи!

Предплечье Лузги распухло посередине и пальцы правой руки шевелились с трудом.

— Это во время погони отмахнулся палицей один, бродяга.

— Поехали со мной. — Милонег помог Лузге сесть на коня и, оседлав своего Буяна, да ещё взяв за повод одну из трофейных лошадей, они поскакали к дому Илоны. Услышав приближающийся топот копыт, Илона сама открыла дверь избы и вышла навстречу дружинникам.

— Говорят здесь живёт самая опытная знахарка в округе? — спросил прищурившись Милонег.

— Да… мама вернулась, сейчас поможет. Что с тобой?

— С дружком моим, кажется, рука сломана.

— Пусть заходит в избу.

— Лузга, давай-ка, просовывай тело в дверь.

— Ха-ха, уже начинаю!

Через мгновение за дверью послышался женский, довольно низкий голос.

— Проходи, милок, показывай свою беду.

— Как зовут твою маму? — шёпотом спросил Милонег Илону.

— Анна.

— Анна, подлечите его, — крикнул десятник ведунье через полуоткрытую дверь, — отплатим щедро!

— Она и без платы поможет, — промолвила Илона.

— Девочка моя, лишняя лошадь в хозяйстве всегда пригодится. Поедешь со мной к большаку на застолье?

— Поеду! Нечего деревенским девкам на тебя пялиться.

— Ха-ха, так ты и ревнивая ко всему, оказывается?

— Ревнивая-не ревнивая, а хату спалю, если что.

Хохотнув, парочка принялась целоваться и очень крепко обниматься. После нескольких поцелуев обозначился естественный перерыв.

— А ну-ка, опробуй этого коня, — предложил Милонег. Илона с готовностью подошла к трофейному, погладила его по скуле и, с помощью десятника, вскочила в седло по-мужски, схватив в руки повод.

— Ооо, не плохо держишься в седле, Ведьмочка!

— Всегда хотела лошадьми управлять.

И действительно, конь чутко откликался на её управляющие действия.

— Вот сейчас и обкатаешь его, по пути до деревни.

Тем временем Лузга вышел из избы с рукой, туго примотанной к двум палочкам, и кислой миной на лице. Вскоре в дверном проёме показалась и мать Илоны — дородная блондинка в красном сарафане и белом платке с красным орнаментом, прикрывавшем частично собранные на затылке густые волосы.

— Руку ему поберечь надо, — сказала она десятнику, — треснула кость, покой нужен, для того чтобы срослась хорошо.

— Спасибо, Анна! Нагружать его работой не будем. Прими коня от нас, за лечение. Илона обкатать его хочет, отпустишь её с нами до деревни?

— Пусть прокатится, — после минутного раздумья ответила она, — Илонка, смотри, долго там не задерживайся!

Хозяйка была явно обрадована таким приобретением. Милонег помог Лузге и Илоне взобраться на коней, и троица неспешным шагом направилась к деревне.

На дворе большака Кузьмы собралось чуть ли не всё население деревни. С приездом десятника со спутниками, все стали рассаживаться за столы. Во главе основного стола сели Милонег с Кузьмой. По правую руку от десятника — дружинники, кроме караульного Щена, по левую — деревенские мужики, дальше бабы, вперемешку с ребятнёй малой, молодёжь. Кузьма встал, поднял двумя руками деревянный ковш-братину, наполненный хмельным мёдом.

— Други, дружинные и селяне, помянем мужиков и парней наших павших! Пусть земля им будет пухом. Матерей всё равно не успокоить, вдовам и сиротам поможем, чем можем. Отхлебнув мёда, Кузьма передал ковш Милонегу.

— Отомстили мы за них. Неповадно уж будет через границу перебегать… — сделав пару больших глотков, десятник пустил ковш по кругу. Влад почувствовал вкус, услышал запах мёда, солений, баранины как наяву. Он слышал старорусскую речь и понимал каждое слово, что было и удивительно для него, и радостно. Видимо в подсознании хранилась память о языке, на котором говорил в прошлой жизни.