Михаил Чиликин - Владеющий [СИ]

— Гложет. И люблю, и боюсь, что повторится та же история. Сердце говорит одно, голова — другое. Не девственница, но ведёт себя как принцесса по крови. Самое интересное в том, что я готов на всё закрыть глаза, лишь бы видеть её, прикасаться к ней, слышать её голос.

— Ну, всё ясно, помешан, — волхв широко улыбнулся, демонстрируя два ряда здоровых зубов, похоже, без ведьмовской силы тут не обошлось.

— Ха-ха, согласен! Я с самого начала об этом и подумал. Но мне нравится эта её сила.

— Тогда прими такой, какая есть, но не давай ей сильно распоясаться, — Любомир весело подмигнул Милонегу, после чего тот окончательно провалился в сон.

Сознание Влада катапультировалось из тринадцатого века в двадцатый, на прифронтовой аэродром, в блиндаж, где слегка коптящий импровизированный светильник — фитиль, зажатый в сплющенной гильзе от зенитной пушки, создавал некий уют. Дописав письмо другу, с которым совсем недавно окончили Балашовскую авиашколу пилотов, младший лейтенант сложил его в треугольник, взял такой же, написанный ранее матери, и отправился к связистам.

— Миха, отнеси и мои, — попросил полусонный сосед по койке Вовка Швед.

— Ладно, давай. Ты ночью-то сможешь заснуть? — Михаил прибыл с ним на фронт из запасного авиаполка, — будешь сидеть как филин и бдить?

— Смогу, я ещё не полностью отоспался. Только завтра нам уже не дадут такой возможности…

— Да, сегодня первой эскадрильи досталось — два экипажа сбиты над целью, три штурмовика еле дотянули до базы. Завтра у нас первый боевой вылет, — подумал Михаил, — хорошо, хоть освоиться успели, целый месяц — учебные полёты, изучение карт района боевых действий… 43-й не 41-й год, людей беречь начали.

Отдав письма и навестив в казарме своего стрелка-радиста Витьку, он, в конце концов, оказался у входа в палатку медпункта.

— Можно войти? — спросил младший лейтенант, отодвинув в сторону брезентовый полог.

— Войдите! — ответила миловидная, молоденькая, светло-русая медсестра с погонами младшего сержанта.

— Юль, одна что ли?

— Одна, Миш. Дежурство уже закончилось почти.

Он подошёл, пальцами слегка поправил ей чёлку и заглянул в голубые глаза.

— Я соскучился, — обнял, притянул к себе и начал целовать её в губы.

После первого поцелуя Юля немного отодвинулась и с прищуром спросила — Товарищ младший лейтенант, нас же могут рассекретить, что тогда делать будем?

— По-моему, все самые любопытные нас уже рассекретили, — улыбнулся Михаил.

— Завтра боевой?

— Да. Погуляем до опушки?

— Сейчас сдам медпункт, забегу в свою палатку и пойдём.

— Ладно, буду ждать тебя за окопами.

Влад всё никак не мог увидеть Михаила со стороны, только руки-ноги-тело в гимнастёрке — его же глазами. Тонкая кость, поджарый, рост выше среднего, всё как и прежде.

— Моя предыдущая жизнь. Короткая. Не более семнадцати лет прошло до следующего воплощения, до моего последнего-нынешнего дня рождения. После Второй мировой войны процесс реинкарнации ускорился, население Земли стало резко увеличиваться. Интересно, возлюбленная — знакомая уже душа или из новой труппы? Всё ещё жива, или давно сменила тело? Скорее всего, я уже пересекался с ней в новом обличии в этой, текущей жизни. Интуиция подсказывает — Юлька не стала бы держаться за жизнь в совершенно дряхлом состоянии. Вот и она. Идёт ей военная форма. Ушитая по бокам гимнастёрка, как и юбка, укороченная до уровня «выше колен», подчёркивали все достоинства её стройной фигурки.

Парочка направилась к ближайшему леску, держась в метре друг от друга, чтобы не возбуждать чрезмерную любознательность у случайных наблюдателей.

— Юлька, месяц — как год… как будто давно, очень давно тебя знаю. Так много в него вместилось.

— Я как будто сто лет тебя знаю! Ты перевернул мир, который меня окружал. Всё стало по-другому. И ещё…

— Что?

— Тебе удалось то, что не удавалось ещё никому. С тобой я себя почувствовала Женщиной. Той, которую любят, желают и берегут…

— Без которой уже не могут. Я так соскучился!

Оказавшись под защитой листвы, двое просто обезумели — объятия до боли, поцелуи долгие как вечность, и чувство провала в другую реальность. Кажется всё, что в тебе есть, всё понимание, всё чувствование концентрируется на губах. Ими ты соприкасаешься с другой вселенной, и вот уже начинается познание высших истин, того, что досталось нам от богов, от правильных богов древности — познание интуитивное, нелогическое, чувственное. Счастье — это просто, оно очень просто, если готов к нему. Вы рядом, ощущаете упругие тела друг друга, вы пьянеете от их близости, от запахов, от слов, лёгких прикосновений.

— Она — моя! Она — лучшая! Обожаю её! Она, возможно, уступает эталонам женской красоты, но если в её глазах бегают счастливые искорки, а улыбка не покидает лица — нет женщины более красивой! Так и есть. И это — истина. Я познал её, и я познал эту истину, как одну из маленьких божественных тайн.

Гимнастёрка, одетая на голое тело, обтягивала его весьма беззастенчиво, явственно обозначая соски и небольшие упругие груди своей владелицы. Влад как будто своими руками раздвинул светлые пряди волос любимой Михаила — те рассыпались по погонам.

Пальцы нервно путались в верхних пуговицах её обмундирования. Юлька сама расстегнула ремень, который упал ей под ноги. Из-под казённой одежды цвета хаки как ослепительно белый цветок лотоса выглянула девичья грудь.

— О боги, как же ты прекрасна! — снятая гимнастёрка упала на траву, вслед за ней последовала его лётная кожанка, образовав собою их ложе…

Они никак не могли насытиться друг другом, словно хотели бросить вызов войне, разлуке и смерти. Вот оно — счастье, сейчас есть, а завтра его может уже не быть. Так просто и буднично весь их общий мир может рухнуть по щелчку пальцев Судьбы.

— Нет, так просто с нами не получится! Все наши эмоции, желания, мечты — как взрыв сверхновой звезды. Такое событие впечатывается в хроники Земли навечно, оно дарит свою энергию всем присутствующим, из него строятся тонкие миры, пока неведомые нам. Даже если смерть разлучит нас, то ненадолго. В следующей жизни мы опять отыщем друг друга. Смерть — это лишь переодевание. Правда, в новом теле бывает нелегко узнать любимых и друзей из прошлого воплощения, но выбор-то у нас всё равно не богат.

Их взгляды встретились, словно вцепились друг в друга. Он тонул в её голубых, она в его зелёных глазах, и у обоих они светились изнутри каким-то магическим светом. Не оторваться, не отвести взгляда, будто пили друг друга… одурманенные любовью.

— Вот только почему время несётся как пикирующий бомбардировщик, когда нам хорошо, когда мы растворяемся в счастье? И как же тянется в его ожидании… будто пешком еле-еле идёт.