Андрей Архипов - Волжане

Сотник с недоверием воспринял бы любое оправдание собеседника, однако недавнее поведение ветлужца полностью укладывалось в прозвучавшее объяснение. Тот все время лез на рожон, не обращая внимания на грозящую ему и его людям опасность. Казалось, что пьянящий запах крови, которая могла пролиться ручьем, окрашивая воды Ветлуги в багряный цвет, заранее сводит его с ума. Он словно жаждал упоения битвой, и Бикташ на мгновение задумался, какое сильное разочарование этот «человек» должен сейчас испытывать… А воин на пристани, кинувшийся безоружным на его людей, только подтверждал то, что в этих местах появилась новая сила, с которой придется считаться, какая бы она по численности ни была. По мере осознания этого факта сотник начал приподниматься над столом и, уже стоя, выпалил, не скрывая своего изумления:

— Так ты берсерк?!!

То, что угры не схлестнулись с этими ратниками на берегу, теперь может свидетельствовать лишь об его осторожности, а не трусости! Его люди позже оценят это! Такие воины не отступают и не ломаются, они просто не умеют это делать! В его роду еще сохранились предания об одержимых зверем чужеземцах с севера, в порыве ярости рубящих и своих и чужих! Берсерков было немного, но история сохранила именно их деяния, а не имена вождей, которые вели этих воинов вперед… Бикташ перевел дух, с уважением оглядел хозяев веси и осторожно продолжил, почти упав обратно на лавку:

— Я имел в виду не только упомянутое тобой. Еще во время нашего первого разговора я удивился, что ты по сию пору не занял место своего воеводы, так рассудительна была твоя речь! Однако теперь я понимаю причины… и восхищаюсь его бесстрашием! Несмотря на этот недуг, он все еще держит тебя рядом с собой… И я преклоняюсь перед мудростью вашего волхва, помогающего тебе и твоим людям держаться в узде!

С вызовом оглядев ошарашенные лица Юсуфа и черноризца, Бикташ перевел взгляд на странно вздрагивающего лекаря и закаменевшую фигуру местного полусотника, чью тайну он только что ненароком выудил на белый свет.

— Я принимаю твои условия! Ответь же, когда ты сможешь привезти товар в наши земли?

Дверь глухо стукнула о косяк, и в полутемное помещение дружинной избы ввалился полусотник, на ходу снимая доспехи и сбрасывая их на первую попавшуюся лавку.

— Слышь, Трофим! Все забываю спросить… Зачем мы вообще решили эту проволоку на продажу выставить, а?

Вдохнув аромат, тянущийся от стоящих на обеденном столе плошек с едой, Иван поперхнулся и невольно сглотнул слюну. Заданный вопрос был тут же забыт, и он шагнул в сторону полных съестного тарелок, однако его не слишком довольный возглас уже облетел полупустую дружинную избу и достиг ушей воеводы. Тот прекратил созерцать поднесенные к лучине берестяные листки и, не отрывая пальца от завихрений знаков и цифр, которые в принципе должны складываться в слоги и фразы, с укором уставился на своего подчиненного, посмевшего бесцеремонно прервать сей важный процесс. Взор Трофима не сулил ничего доброго и явно говорил, что полусотнику стоит отойти подальше от накрытого яствами стола, что тот с изрядным сожалением и сделал, убрав в последний момент протянутую туда руку.

— Ты меня не накормишь в моем собственном доме? Мне что, святым духом питаться?! — вылетел возмущенный возглас у обиженного таким поворотом дела Ивана. — Ну хотя бы огурец можно стащить?

— Рот не разевай, не для тебя сготовлено! Еще муха туда залетит… Хотя, с другой стороны, хоть перекусишь ею.

— Хм… А для кого такое счастье?

— Для людишек из малого совета, коих ты, кстати, и позвал вечерять.

— А я кто?!

— А ты мой голос на просторах воеводства, который иногда такое завернет, что отмываться всем миром приходится… В общем, в совет сей ты не входишь, а потому не лапай прежде времени, подожди остальных!.. Огурцов, кстати, не так уж и много осталось: в Переяславле семена купили лишь забавы ради, да еще в первую весну их почти все морозом побило…

— Да не убудет никому от одного соленого огурчика!

— Вот-вот, с солью у нас тоже пока не ахти, чтобы ее на всякую редкость, которая даже сытости не дает, переводить!

— Да ладно, нашел редкость! Тоже мне заморский овощ!

— А что, не заморский? Не из Царьграда ли нам его завезли?

— Э-э-э… — Иван не нашелся, что ответить, поскольку никогда не интересовался судьбой обычной в прошлой жизни закуски, и решил зайти с другого конца. — Да у меня во рту маковой росинки с утра не было, все по твоим делам бегаю… — Вновь увидев непреклонное выражение на лице собеседника, он решил кардинально сменить тему разговора и озвучил свои претензии до конца: — Так что насчет проволоки? Мы же зимой хотели пустить ее на кольчуги!

— Нет у нас мастеров, которые умеют такие доспехи ваять. — Трофим поправил светец, досадливо поморщился и разъяснил мотивы своего решения: — Да и ведали бы они, как такую работу выполнить, так все равно почти все в разъездах. Ты сам должен смекать, что Николай даже при наличии помощников будет ставить мастерские в окрестностях острогов целое лето.

— Так из неволи же привели почти полусотню человек!

— Их еще откормить надо было да выучить… А если учесть, что рукастых из них едва пара десятков наберется, то можно было понять настроение твоего дружка, когда он Фросе сказал, что до первого снега с ней не увидится. У той чуть ли не слезы на глазах появились от таких слов, она тогда еще на сносях была…

Иван вновь бросил взгляд на накрытый стол, отмечая его самые привлекательные уголки, которыми стоило заняться в первую очередь, однако решил все-таки не перебивать аппетит и дождаться званных им гостей.

— И куда ты эту проволоку деть хочешь, Трофим? Зачем забирал с торга?

— Зачем забирал? Это все из-за тебя и Антипа твоего… Что так удивленно смотришь? Это же ты ему своими домыслами голову забил! Он весь конец зимы в лесу провел, за соболиным гоном наблюдая, а по весне приволок несколько десятков детенышей, так что ему нужны клетки для их содержания! Прутья же должны быть железные, а то дерево подросшим соболятам на один укус…

— Зверушек в неволе решил разводить? — недоуменно вскинул брови Иван. — Кажется мне, что не выгорит у него такой пушной промысел.

— Про этакую добычу мягкой рухляди речи пока нет… Это же ты ему рассказал, что у латинян люди почти не моются, так?

— Да, так и есть. В отличие от прежних ромейцев Европа теперь смердит подобно дикому зверю, а дальше будет только хуже. И я говорю не о том, что нечистоты выливают прямо на улицы городов, а то и на головы прохожих — в конце концов, можно переселиться в деревню, где с этим легче. Я имею в виду именно тот факт, что люди не моются, и часть вины лежит, что самое интересное, на церкви. Как же, смыть святую воду, к которой прикоснулся при крещении! Да еще и бани все закрыли, придя к власти! А уж сколько дровишки стоят для простого люда, чтобы воду подогреть… Земли же все поделены, и почти каждый лес кому-нибудь да принадлежит!