Геннадий Марченко - Манускрипт [litres]

В тот же день мне позвонил не кто иной, как сам Гувер:

– Хорошо сработано, мистер Бёрд. Вы начали приносить настоящую пользу американскому обществу, продолжайте в том же духе. А что касается контента теле- и радиоэфира, то вскоре вы получите некоторые рекомендации. Они желательны к исполнению, так что не подведите.

После этого звонка подумалось, может, нам с Лански таким образом удастся стравить мексиканских и колумбийских наркобаронов с Гувером и его подручными? А что, идея неплохая, и я ею при первой же возможности поделился с Мейером. Тот, выслушав меня, хмыкнул, покачав головой:

– Меня посещали такие же мысли, когда я размышлял, как подставить Густаво. Думал, не намекнуть ли тем же чиканос из наркокартеля, что, если убрать Гувера, – жить им станет намного легче. Правда, боюсь, тогда придётся нам взвалить на себя обязанности ФБР и заняться чисткой людей наркокартеля.

Я так понял, Лански колеблется, от меня же в этом плане толку ноль, поскольку я с наркокартелями никак не был связан. Другой вопрос: что, если наша разведка решит устранить главу Бюро, дело можно обстряпать так, будто это дело рук мексиканских или колумбийских наркобаронов. Во всяком случае, эту идею нужно взять на заметку.

Что касается телефонного обещания Гувера, то вскоре я получил указание пригласить в эфир своего воскресного телешоу конгрессмена от демократов Генри Мартина Джексона [22] Генри Мартин Джексон, известный также под прозвищем Скуп (Совок), – бессменный конгрессмен и сенатор от штата Вашингтон с 1941 г. Кандидат в президенты от Демократической партии в 1972 и 1976 гг. Оказал большое влияние на идеологию неоконсерватизма. Соавтор известной поправки Джексона – Вэника. . Политик должен завтра прилететь из Вашингтона с уже подготовленными вопросами от ведущего и своими ответами. Шоу, как обычно, пойдёт в записи в ближайшее воскресенье на всю страну. В наших краях Джексон должен был пробыть ещё и следующий день и только через сутки после записи программы улететь обратно.

Джексона я лично встречал в аэропорту вместе со Стетсоном в роли водителя. Молодой улыбчивый человек на первый взгляд не производил впечатления опытного политика. Подумал, что это, скорее всего, очередная игрушка в руках Гувера, не удивлюсь, если он и проталкивал его в конгресс. Однако по пути на студию гость высказал несколько вполне зрелых идей относительно политической ситуации в стране и мире. Мне понравилось, что Джексон ратует за свержение нацистского режима, и не очень понравилось его желание видеть поверженным Сталина, которого он приравнял к фюреру. Джексон мечтал о демократии во всём мире, однако настаивал на том, чтобы США принимали в процессе демократизации самое деятельное участие.

– Ещё старина Линкольн говорил: «Мы, американцы, – последняя надежда всего человечества», – гордо процитировал конгрессмен 16-го президента США.

Как же мне это было знакомо… К 2017-му Штаты только тем и занимались, что огнём и мечом насаждали повсюду свою демократию. Свято верующие в свои исключительность и мессианство, американцы пытались весь мир провернуть под себя, не брезгуя никакими методами. Началось это сразу же после Второй мировой. Сначала бомбы на Хиросиму и Нагасаки, после – Корея, Вьетнам, Ирак, Югославия, Ливия… С годами стали умнее, сами в открытую не лезли, но все эти «цветные революции» – их рук дело. Впрочем, они и не скрывали, пользуясь выдуманным ими же правом быть мировым жандармом.

Нет, и СССР, безусловно, не святой. Будапешт в 56-м, Прага в 68-м, Афганистан… Но по сравнению с тем, что творили американцы, мы просто дети. Не знаю, чем там закончилось в Сирии, но хотелось верить, что подзуживаемых теми же пиндосами игиловцев и прочих оппозиционеров всё-таки выперли, и Башар остался у руля страны. Естественно, выполняя указания нашего руководства, которое и помогло ему усидеть на троне. Хоть где-то мы должны были уесть Штаты с их «миролюбивой» политикой.

Правда, в этой ветке истории всё может пойти по-другому. Именно благодаря тому, что меня или случайно, или с какой-то целью забросило в 37-й и за минувшие пять лет я вольно или невольно вмешался в какие-то исторические процессы. Собственно говоря, если бы сразу не вмешался, то мои кости гнили бы где-нибудь в Коммунарке.

Наконец подъехали к студии, где нас встречал редактор программы. Сдавая ему на руки гостя, я подумал, что этот молодой человек далеко пойдёт, и, возможно, без помощи Гувера. Жаль, что в своём будущем-прошлом я не интересовался относительно этой персоны. Да кто бы знал… Единственное, с чем у меня ассоциировался политик по фамилии Джексон, – это какая-то поправка к закону о торговле США Джексона – Вэника. Правда, её суть я знал лишь в общих чертах. Что-то об ограничении торговли со странами, попирающими законы демократии, и вроде бы СССР, а позже и Россия входила в этот список.

А что, этот тип со своими принципами демократии вполне мог бы стать тем самым Джексоном. Приняли эту поправку то ли в конце 60-х, то ли в начале 70-х, к тому времени наш Джексон как раз вошёл бы в силу. И если это он, то это будущий враг советского народа и государств, где ещё не успели насадить американскую демократию. Хотя, кажется, пока ещё особо нигде не успели. Вот завалить бы молокососа, чтобы в будущем дел не натворил. Может, подсказать ребятам Фитина? Если уж Сталин предлагал пристрелить самого Гувера, то с каким-то юным конгрессменом, при котором нет никакой охраны и которому вроде бы пока некого опасаться, наши агенты справятся без труда. Решено, при первой же встрече намекну, кого нужно взять на прицел. А если Гувер и дальше будет мне подсылать таких товарищей, которые нам совсем не товарищи, то и до него дойдёт очередь. Ну а что, в самом деле, на хрена мне такая «крыша», которая будет гадить в моём саду?!

Хотя ладно, поживём – увидим. Спешить некуда, спешка хороша только при ловле блох, а с блохами у меня полный порядок. Вернее, их у меня не было, но образное выражение пришлось кстати.

Я стоял, глядел в окно на закат, на окрашенные в багрянец лучами заходящего солнца горы и медленно смаковал коллекционный «Чивас Ригал». Настроение было такое, что мечталось напиться в хлам, однако на дешёвые сорта виски и прочих спиртных напитков размениваться не хотелось. Поэтому и достал из сейфа припрятанную для важных событий двадцатипятилетней выдержки бутылку, которую раскупорил без малейшего сожаления.

Закаты всегда вызывали у меня депрессию и какую-то непонятную тоску. Они словно напоминали о бренности бытия, в такие минуты почему-то всегда вспоминались детские годы и близкие люди, многих из которых уже нет рядом. Ирония судьбы: в данный момент эти люди или ещё дети, или вовсе не успели появиться на свет, а моё детство осталось в далёком будущем. И всё равно к горлу подкатил комок, который не могло разбавить даже это коллекционное пойло.