Андрей Посняков - Судьба гусара

– Н-но, каурка! Н-но…

Настегивая лошадь, Давыдов обернулся к девчонке и ободряюще подмигнул:

– Меня Денисом Васильевичем кличут. А ты кто? Вот я – Денис. Де-нис. А ты?

– Тарья.

– Тарья? – невольно хохотнул Дэн. – Ну надо же.

Позади, казалось, где-то совсем рядом вдруг завыл волк. В ответ ему слева послышалось ответное завывание.

– Почуяли! – хлестнул лошадь, гусар выругался сквозь зубы. – Окружают, сволочи… До станции-то далеко еще? Сибо, Сибо?

– Сибо! – откликнулась Тарья таким тоном, будто они уже добрались. – Сибо.

А ведь и впрямь добрались! Где-то впереди, за деревьями, показались отблески желтоватого света, послышался собачий лай.

– Н-но, милая!

Да лошадку уже и не надо было погонять – сама неслась, почуяв жилье и теплое стойло, так что уже совсем скоро возок выехал к распахнутым воротам почтовой станции. На просторном дворе при свете факелов суетились люди, видать, только что приехал какой-то обоз или привезли почту. В станционной избе призывно светились окна.

– Ну, слава те, Господи, добрались! – выпрыгнув из возка, искренне перекрестился гусар. – Эй, кто тут главный? Смотритель, смотритель где? Ты смотритель? Лошадку мою распряги – и в стойло, овса. Девушку – в дом. Надо бы ей помощь…

Смотритель – тучный бородатый финн средних лет, в вязаной, с козырьком, шапке, – похоже, не понимал по-русски ни бельмеса. Хотя нет… все же кое-что, наверное, понимал, ибо, подозвав работников, указал им на лошадь и девушку. Убедившись, что каурую завели в стойло, Давыдов вошел в дом следом за смотрителем. Работники занесли туда же и Тарью, правда, не в общую залу, а куда-то еще, помещений в приземистой станционной избе хватало.

Что сразу поразило Давыдова, так это какая-то невероятная, совершенно нерусская чистота! Ни тебе тараканов, ни запечных сверчков, ни даже лубочных картинок на стенах. За столом, на широкой лавке, сидел какой-то молодой офицер, судя по серо-зеленому, с красными обшлагами, мундиру – из пехотных.

Завидев вошедшего Дениса, офицер немедленно вскочил на ноги, круглое добродушное лицо его озарилось самой неподдельной радостью.

– Ах, черт возьми, как же я рад увидеть здесь русского. Тем более гусара! Разрешите представиться, господин штабс-ротмистр… Поручик Архангелогородского полка Арсений Андреевич Закревский. Адъютант графа Каменского.

– Давыдов. Денис Васильевич, – штабс-ротмистр с улыбкой протянул руку. – Как видите – гусар.

– Денис Васильевич? Давыдов? – Тонкие губы поручика растянулись в еще большей улыбке, даже несколько растерянной, словно бы ее обладатель вдруг не поверил своим глазам. – Ужель тот самый?! Поэт!

– Ну да. Тот самый, – Денис не стал скромничать, в конце концов, они не в столичном салоне, а на войне.

– Ах ты ж боже мой, – радостно засуетился Закревский. – Какая встреча… Вот даже и не думал, а тут – вы! Вы знаете, что… вы… вот правда… ваши стихи у меня в заветную тетрадочку записаны, я ее повсеместно с собою вожу… А вот вы, Денис Васильевич…

– Можно по-простому – Денис.

– Ну и я тогда – Арсений. Так вот, Денис Васильевич… Денис… Может, у вас, как бы так, по случайности, какое-нибудь новое сочинение завалялось… Вы бы прочли, дали б переписать… Я был бы рад… душевно рад.

Глаза поручика светились самой неподдельной радостью, к тому же по всему чувствовалось, что офицер сей был человеком на редкость скромным… Но так любил поэзию, что даже попросил стихи, раскрасневшись от смущения.

Давыдов тоже был рад:

– Да есть, чего уж…

Примерно через полчасика новые друзья уже ужинали яичницей и финскими пирожками из ржаной муки с просом, посыпанных сверху вареными яйцами, перемешанными со сливочным маслом. У смотрителя сыскалась и водка, так что стихи пошли совершенно в тему…

– Ничего, что любовные?

– Ну, что вы, Денис! Право слово, это ж здорово просто. Любовь!

– Ну, тогда слушайте…

Гусар поднялся на ноги и вытянул левую руку вперед, принялся читать нараспев:

– Вот-вот! – радостно вторил поручик. – Вот именно так – улыбкою небесною. Кстати, а кто была та юная фамм, что внесли работники? Премиленькая… чем-то на итальянку похожа.

– Тарья ее зовут, – налив водку, улыбнулся Денис. – Из лопарей… Они ведь, знаете, как цыгане – везде кочуют, не только в Лапландии. Пошла на лыжах да угодила в капкан. Пришлось доставать.

– Экая бедняжка!

– Ну, надеюсь, хозяин ее вылечит.

– Вы о смотрителе? – Закревский неожиданно засмеялся. – О, скажу я вам, он тот еще жук! Притворяется, что совсем не говорит по-русски. Однако же, шельма, понимает все! Ну, Денис, ну еще почитайте…

– Да извольте, вот…

– Ах, здорово! Право же, здорово, господин поэт!

довольно продолжал Денис.

– А эта ваша дикарка – определенно премиленькая! – поручик покачал головой и хапнул водки. Выпил и гусар.

Друзья разошлись уже далеко за полночь, Давыдову постелили в гостевой комнате, Закревский же почивал в закутке на сундуке. Что и говорить – по-походному!

Она явилась к нему почти сразу же. Та самая девчонка, Тарья. Не спрашивая разрешения, вошла чуть прихрамывая. Босая, в узких оленьих штанах и просторной рубахе. Черные волосы рассыпались по плечам, большие зеленовато-карие глаза светились отблеском далеких лапландских льдов, подсвеченных сполохами северного сияния. Действительно, миленькая… красивая даже…

– Ты что-то хотела, Тарья? – шепотом осведомился Денис, как будто эта юная саамка его понимала.

Не говоря ни слова, девушка улыбнулась и, усевшись на край жесткого ложа, погладила гусара по руке. Как видно, благодарила за свое спасение. Причем благодарила от всей души… и очень и очень страстно! Гусар даже не делал ничего и ни о чем таком не думал…

Девушка провела пальцем по губам Дениса и тут же сбросила с себя рубаху, явив Денису свое юное нагое тело со смуглой шелковистою кожей. Давыдов не выдержал – поласкал налитую девичью грудь с теплыми коричневыми сосками, быстро твердеющими в умелых руках. Потом дотронулся до пупка, погладил по спинке, по шейке… принялся целовать… Ладонь гусар скользнула в узкие оленьи штаны… девушка застонала, выгнулась, сбрасывая остатки одежды, в чуть раскосых глазах ее засверкало жгучее желание любви…