Андрей Посняков - Судьба гусара

Кстати, девчонку так и звали – Кайса. Точнее – Анна-Кайса. И это было все, что гусар смог о ней узнать – юная финка совсем не говорила по-русски.

После первого танца – это была полька – выпили еще, а потом уж господа офицеры принялись хором просить Дениса почитать стихи… Что и было проделано с блеском! Давыдов прочел и старые свои вещи, и новые, недавно написанные. Старые, еще с белорусских времен, касались веселых пиров и попоек, новые же были в основном о любви.

– О, вы как Шекспир! – искренне восхищалась хозяйка. – Сонеты, да… Так выпьем же, господа, за нашего поэта!

– За это стоит выпить, ага!

– Счастья тебе, Денис!

– Удачи. Бон шанс!

В высоких бокалах искрилось шампанское, кроме него слуги разносили и темно-красное, похожее на кровь, вино, невероятно вкусное. А вот водки совсем было мало, как под шумок поведал Денису один армейский капитан – финны водку почти не пили, боялись привыкнуть.

– А спиваются они, Денис Васильевич, быстро. Два-три бала – и все. За уши от водки не оттянуть.

Снова грянула музыка, пошли танцы… и снова красавицу-баронессу пригласил кто-то другой. Какой-то хлыщ-драгун…

С досадой крякнув, Давыдов ловко увернулся от пылких объятий супруги хозяина лесопилки и отошел в другой конец залы – к карточному столу и собравшейся за ним публике… Сам Денис никогда не играл, но посмотреть на чужую игру любил в охотку, уж тем более – поддержать разговор.

За картами обычно о женщинах не говорили – вели беседы серьезные, соответствующие столь же серьезным ставкам. Затрагивали и экономику, и политику, особенно внешнюю.

Вот и теперь, едва присев, заговорили о Наполеоне, о короле шведском Густаве Вильгельме, об англичанах. Беседа вышла какая-то нервная: начавшаяся русско-шведская война не имела особой популярности. Опять же – из-за Бонапарта. Именно он подзуживал императора Александра против своих врагов шведов. Александр и поддался – больно уж удобный выпал момент отхватить Финляндию. Тем более – тут кругом бывшие новгородские земли.

Поначалу игра шла по маленькой, однако же вскоре один из игроков высыпал на стол мешочек серебряных монет. Ухмыльнулся, подкрутил усы, глянув на окружающих с этаким ехидством:

– Ну, что, братцы? Поехали?

Это был драгунский майор, высокий и сутулый, судя по всему – человек азартный. Унылое лицо его, обычное лицо уездного выпивохи, помещика средней руки, при сделанной вдруг ставке тотчас же оживилось, впрочем, оживились и все остальные игроки.

– Ах, вы, Иван Евфграфыч, так? Так и мы тоже… Вот вам!

– И я…

– Так что? Вскрываемся, господа?

– Вскрываемся!

На какой-то момент над карточным столом повис миг томительного азартного ожидания, того самого, что так мило сердцу всякого игрока, ради чего, собственно, люди и садятся за карты, частенько проигрывая подчистую все свое состояние, а бывает – и не только свое.

– Я пас!

– Пас!

– Однако марьяж, господа мои!

На этот раз повезло майору, и он тотчас же удвоил ставку. Игра стала еще азартнее, разговоры затихли. Бывший в игре господин Шенгранн – банкир, кажется, – взволнованно утерев рукавом сюртука выступивший на лбу пот, извинился и покинул игру. Однако же не ушел, встал рядом с Денисом. Бритая, несколько одутловатая физиономия его выражала, однако же, самую крайнюю заинтересованность в исходе карточной схватки.

– Вот всегда вы так, господин Шенгранн, – раздавая карты, посетовал тощий пехотный ротмистр. – Только зачнется игра – как уже уходите. Жалко денег?

– Жалко, – банкир вздохнул и виновато развел руками. – Я ж все-таки финансист, господа.

– Ну-ну, господа, играем! – нетерпеливо махнул рукою драгун.

На этот раз ему не повезло – проигрался в прах, однако же хорохорился, подкрутил усы…

– Ставлю саблю! Хорошая сабля, трофейная… Под Фридландом отбил у француза…

– Э-э, батенька, – заметил Шенгранн шепотом, – так ты и мундир проиграешь.

– Думаю, до мундира не дойдет, – так же тихо промолвил Давыдов. – Майор-то хват. Уж всяко трофеи найдутся.

– Все и проиграет.

Банкир зябко потер ладони и, искоса поглядев на Дениса, неожиданно предложил подняться на второй этаж… как он выразился – в кулуары.

– Видите, все уже расходятся… Но некоторых баронесса приглашает на кофе.

– Нас же не приглашала?

– О, не извольте беспокоиться, господин штабс-ротмистр. Видите во-он того мальчишку-слугу? Ставлю десять против одного – он именно к нам бежит.

Юный слуга баронессы – ливрейный мальчик, круглолицый и белобрысый, как многие финны, – и в самом деле, углядев собеседников, направился прямо к ним и, поклонившись, что-то сказал по-фински или по-шведски.

– Вот видите! – засмеялся банкир. – Что я говорил? Идемте! Баронесса нас приглашает. Впрочем, не только нас…

Он что-то вполголоса бросил слуге, и тот мигом метнулся к картежникам…

– Ну, что ж вы стоите?

– Идемте! – Давыдов решительно махнул рукой и вслед за Шенгранном направился к широкой мраморной лестнице, застланной синей ковровой дорожкой.

Чайная комната баронессы была обита голубыми обоями сияющего китайского шелка с изображением каких-то рыбок и птиц. На столе, накрытом ослепительно-белой скатертью, слуги раскладывали столовые приборы, расставляли чашки. Десятки зажженных в позолоченных канделябрах свечей отражались в кофейниках, начищенных до зеркального блеска. Было жарко, дамы томно обмахивались веерами.

– Ах! Господин гусар… Не стойте же на пороге, господа. Проходите!

Голые плечи красавицы-баронессы едва прикрывала вуаль, а брошенный на Дениса взгляд обладал такой силой, что, казалось, сердце гусара сейчас выпрыгнет из груди. Как-то так вышло, что за столом они оказались втроем, по-видимому, все остальные приглашенные еще не явились, слуги же поспешно покинули помещение, повинуясь мановению хозяйской руки. Да! Еще невдалеке, на диванчике, примостились две юные финки. Кайса Мякяра… Тьфу! Анна-Кайса и еще одна мадемуазель, чуть постарше. Девчонки оживленно болтали между собой и негромко смеялись, не обращая внимания на остальных. Ну, еще бы – по-русски-то не понимают ни бельмеса! В отличие от госпожи Матильды!

– Вы ведь недавно из Гельсингфорса? Как там? Расскажите! Я такая любопытная… Что и немудрено. Попробуйте-ка, поживите в нашей лесной глуши. Вот вам кофе… пейте… Да-да, можете закурить. Вы курите трубку! О, это так романтично. Шарман! Так что в Гельсингфорсе? Что командующий? У вас там много знакомых? Из каких полков? А у нас, в Або, вы с особой миссией? А как там Свеаборг, еще не взяли?

Сказать по правде, гость уже устал отвечать, с удивлением заметив, что акцент баронессы куда-то исчез… Впрочем, он и было-то, скорее всего, для шарма.