Михаил Ланцов - Иван Васильевич. Профессия – царь! [litres]

– Их очень много, – как можно спокойнее произнес медик. – Но большинство из них ранены легко. Если им оказать помощь – быстро в строй встанут.

– Ладно… действуй, – произнес Иван Васильевич медленно, буквально выдавливая из себя эти слова.

Однако усидеть у Дона он не смог. Взял два полка улан, несколько батарей конной артиллерии и отправился к Рагарду. Туда османы отступали в полном беспорядке и невеликом числе. Да и преимущественно балканские всадники, потому как большинство сипахов погибло либо под Тулой, либо здесь, на редуте. А значит, никакой серьезной угрозы не было. Терять же время было, по его мнению, преступной осторожностью. Шехзаде Селим, удравший вместе с остатками войск к Рагарду, явно что-то знал…

1553 год – 9 августа, Рагард

Подход измученных и потрепанных остатков армии шехзаде Селима вогнал его брата Мустафу в уныние. Он-то прекрасно знал, где должен был в это время находиться «любимый» братишка и что делать. И насколько далеко расположена Тула от Рагарда, тоже прекрасно представлял. А значит, что? Правильно…

Этот нехитрый вывод сделал и Шах-Али, смотавший удочки из ставки Мустафы настолько быстро, что его даже в заложники взять не успели, дабы татар удержать при себе. Просто испарился в клубах дорожной пыли.

А ведь Селим не сгущал красок. Напротив, он рассказывал, что войско Басилевса очень сильно потрепано и сейчас в полном разладе. То есть имелся немалый шанс уничтожения армии русских. Если действовать одним кулаком и единым натиском. Что легионеры изнурены и не готовы к тяжелому рукопашному бою с янычарами.

Но Шах-Али не услышал Селима. А следом за татарами ушли и северокавказские союзники. Они тоже умели складывать два плюс два. От чего Мустафа чуть не взвыл. Он в отличие от Селима свою армию не потерял. Да, имелись потери, но, вовремя смотав удочки и задействовав союзных татар, он не только сохранил боеспособность, но и отбил утерянную осадную артиллерию. Частью. Однако, судя по тому, насколько сильными бойцами оказались легионеры, это было ценно. Очень ценно. Мало того, он смог удержать хотя бы видимость осады в виду столь опасного противника и перекрыть Волгу. А что сделал брат? Провалил все дело! И кто за это ответит? Конечно, он, Мустафа! Ведь Селиму отец все простит, так как любит женщину, родившую его. А ему не простит…

К обеду девятого августа в лагерь Мустафы как ошпаренные прилетели всадники с разъезда, стоявшие на западной дороге, ведущей в Донгард. Им даже докладывать ничего не потребовалось. И так все понятно.

– Ты хочешь сражаться? – удивился Селим.

– У нас есть выбор?

– Да. Мы можем отойти к Хаджи-Тархану к Шах-Али.

– Который нас бросил?

– И что с того? Ему все равно деваться некуда.

– Ты его слишком плохо знаешь… – грустно усмехнулся Мустафа. – Шах-Али изначально не стремился к союзу с нами. Его устраивала дружба с Басилевсом. Он его предал только под давлением обстоятельств и угрозы уничтожения всей его семьи. Полагаешь, что теперь, когда мы проиграли кампанию, он окажет нам поддержку?

– Мы заставим его!

– Как? – усмехнулся Мустафа.

– У нас еще есть твои янычары. Да и у меня тысячи две кавалерии осталось!

– Он просто переберется на левый берег Волги и заберет с собой все свои лодки, оставляя нас в ловушке, в которую мы себя сами загоним. Ногайцы охотно его примут. У них, как ты знаешь, борьба за власть не закончилась. Явного лидера нет. А тут – мудрый хан, ушедший вовремя из-под страшного удара. Ведь их последний лидер снова пал в борьбе с этим северным правителем. Татары уважают тех, кто знает, когда нужно сражаться, а когда отступать.

– Мы должны попробовать… – неуверенно произнес Селим и отхлебнул вина. Его природная страсть к этому напитку начала стремительно прогрессировать под воздействием тяжелого стресса.

– В полевом сражении панцирь легионеров слишком твердый. Я чуть зубы об него не обломал. Но здесь, под Рагардом, у меня есть добро устроенные полевые укрепления. Это дает нам шанс устоять. Если уж сипахи крепко дрались, то янычары и подавно проявят себя.

– А дальше?

– Ты сам знаешь, – лукаво улыбнулся Мустафа. – Нам нужно просто подождать, чтобы Иван оказался вынужден спешно отходить на север. А мы? Мы заключим с ним перемирие и спокойно отойдем к Азову. А там, получив подкрепление, вернемся сюда и закончим дело.

– Не думаю, что Иван даст нам шанс, – покачал головой Селим. – Мне кажется, что он все знает. Иначе бы я удержал его у Донгарда. Он старается закрыть наш вопрос как можно скорее.

Однако поговорить и все обсудить им не дали. В прямой видимости лагеря появились уланы-комитаты и большой слон с «командирской башенкой», вызвавший легкую бледность у Селима.

Крепость тоже заметила подход войск и отреагировала салютом. А потом сигнальщики прямо на ходу стали махать флажками, переговариваясь с крепостью. Когда же комитаты подошли достаточно близко, ворота крепости открылись, и оттуда выступили легионеры.

– Ну, что я тебе говорил? – произнес, поведя бровью, Селим. Мустафа же только фыркнул. Ему была неприятна правота брата.

Соединившись, комитаты стали строиться для атаки.

– Но их тут не так много… – удивленно заметил Мустафа.

– Донгард они штурмовали при нашем двукратном численном превосходстве, – мрачно заметил брат. – Легионеры – сильные бойцы. Может, янычары и выдержат их натиск, но сипахов они просто смели.

Однако, выйдя на дистанцию в триста метров, легионеры остановились и выпустили вперед небольшую роту с ручными мортирками [158]. Считай, короткоствольными ружьями, стреляющими малыми трехфунтовыми чугунными фитильными гранатами. Эту опытную роту гренадеров доставили из Москвы к Рагарду, чтобы его наверняка удержать. Заодно туда завезли и все невеликие запасы гранат, которые только начали отливать.

Вот выстрелили три расчета, и гранаты, летя по навесной траектории, упали, не долетая редута. И чуть погодя взорвались. Вот расчеты поправили наведение, отрегулировав сошки этих эрзац-минометов. Еще залп. И гранаты перелетели редут, взорвавшись за его пределами. Еще залп. Еще. Еще. И вот наконец удалось пристреляться. Опыта у гренадеров оказалось слишком мало. Но ничего. Справились. Так что сразу за удачным накрытием, правильно выставив возвышение, ударила вся рота, все двадцать пять ручных мортирок…

И всего через час османы запросили мира. Ведь уланы стояли на изготовку, чтобы ударить в отступающих из укреплений. А гранаты сделали невозможным удержание обороны редута. Ни Селим, ни Мустафа, ни кто-либо из их людей не знал, что у роты гренадеров гранат было всего ничего и Иван Васильевич планировал идти на штурм после их полного расхода. Для них казалось, что их тут всех и перебьют этими маленькими чугунными шарами, непрерывно взрывавшимися среди людей…