Александр Харников - Севастопольский вальс

– Неужели у вас еще воюют? – спросил он. – Ведь вы просто поубиваете друг друга. И победителей у вас не будет-с.

Я решил отвлечь адмирала от этой рискованной темы и начал рассказывать про училища, носящие его имя. Нахимов расчувствовался и даже незаметно смахнул слезу со щеки. Ему было очень приятно, что юные кадеты называют себя «нахимовцами», и из них потом получаются прекрасные морские офицеры. Я рассказал ему и об ордене Нахимова, которым во время Великой Отечественной войны награждали наиболее отличившихся командиров флота и береговой службы.

– Господа, – прервал нашу увлекательную беседу Федор Максимов, – мы уже вышли к месту проведения операции. Вражеские корабли видны, но обещанный концерт еще не начался.

Я бросил взгляд на часы и ответил Феде:

– Подожди еще пару минут – сейчас начнется.

И, действительно, на берегу поднялся в черное южное небо огненный столб, а вскоре донесся гул сильного взрыва. Камышовую бухту и вражеский лагерь, расположенный на ее берегу, охватило пламя. Взрывы гремели один за другим, а в бинокль я разглядел не только горящие на берегу палатки, но и пылающие вражеские корабли.

Похоже, что экипажи торговых судов охватила паника. Они дружно начали поднимать пары (а парусники – паруса) и сниматься с якоря.

– Ну вот, Павел Степанович, – сказал мичман Максимов, – настал и наш черед. Леша, – скомандовал он радисту, – передай на «Владимир» – клиент созрел, пора и им подключаться к делу.

На пароходо-фрегате «Владимир» – флагманском корабле отряда Бутакова – находился радист, с помощью которого мы поддерживали связь с берегом и «Ансатом».

Вскоре мы разглядели на горизонте вырывающиеся из труб наших пароходов искры не сгоревшего полностью угля. Вместе с «Владимиром» на охоту за вражескими судами вышли все паровые корабли Черноморского флота: «Бессарабия», «Одесса», «Громоносец», «Эльбрус», «Херсонес», «Грозный» и «Крым». Пикантно, что все они были английской постройки.

Самым сильным с точки зрения вооружения был флагманский «Владимир». Остальные уступали ему как в количестве орудий, так и в их калибре. Но для того, чтобы справиться с вражескими транспортами, они были достаточно сильны.

Правда, вместе с вражескими «купцами» из бухты выскочили и военные пароходы союзников. Но мы рассчитывали, что они будут удирать со всех ног подальше от бухты, где наши минометчики и вертолет устроили настоящий Армагеддон.

В общем, все так и произошло. Лишь один настырный французский паровой корвет вступил в перестрелку с 10-пушечным «Громоносцем». На подмогу к нему подоспела 6-пушечная «Бессарабия». Поставленный в два огня корвет получил несколько попаданий – одно из них в машину – запарил и потерял ход. Кончилось все тем, что французу пришлось сдаться и спустить флаг.

Остальные наши пароходы кружились вокруг вражеских транспортов, сгоняя их в кучу, как волки сгоняют стадо овец. Сначала один, потом другой, потом сразу несколько английских и французских судов легли в дрейф и спустили флаги. Наши пароходо-фрегаты стали высаживать на них призовые команды.

– Финита ля комедия, – сказал мичман Максимов, подведя итог ночному сражению, точнее, охоте за призами. – Думаю, что в трюмах захваченных нашими кораблями транспортов найдется много чего интересного и ценного. Может быть, и нам на кого-нибудь поохотиться?

Федя закатил глаза, изобразив на лице блаженство.

– Коля, представляешь – ночь, абордаж, блеск кортиков…

– …и попугай на плече, истошно вопящий: «Пиастры! Пиастры!» – добавил я. – А слитки с золотом мы закопаем на необитаемом острове.

Адмирал Нахимов с изумлением слушал наш разговор. Он, служака, что называется, до мозга костей, не мог понять: то, о чем мы сейчас говорили с Федей – это в шутку или всерьез…

– Господа, – наконец сказал он, – смотрю я на вас и удивляюсь. Вроде взрослые вы люди, используете такое смертоносное оружие и в то же время ведете себя, как мальчишки-гардемарины… Не знаю-с. Может, у вас это так принято?

Мы с Федей смущенно переглянулись. Действительно, как-то несолидно все получилось, к тому же выговор нам сделал такой уважаемый человек.

– Извините, Павел Степанович, – ответил я. – Наверное, это, как говорят у нас, «отходняк».

Заметив недоуменный взгляд Нахимова, пояснил:

– Ну, это реакция организма на стрессовую ситуацию. Проще говоря, состояние после боя.

– Это я понимаю, – согласился адмирал. – Я в таких случаях открываю бутылочку марсалы. Кстати, у вас не найдется хорошего вина-с? Полагаю, что не грех сегодня выпить за блестящую победу русского оружия. Неприятель понес большие потери, а все наши корабли целы-с. Я не заметил на наших пароходах особых повреждений. Все они хорошо держат строй и уверенно ведут захваченные призы в Севастополь.

Мы с Максимовым переглянулись. Я припрятал у него в рундуке бутылку хереса, которую подарил мне Хулиович – трофей одной из вылазок его ребят.

– Павел Степанович, – сказал Федор, – отметить сегодняшний успех я не против, только лучше это сделать после того, как мы пришвартуемся к причалу в Севастополе. Тем более что мы уже у входа в бухту…

16 сентября (28) сентября 1854 года. Россия. Камышовая бухта Капитан Французской Императорской армии Шарль Александр Фэ, адъютант дивизионного генерала Наполеона Жозефа Шарля Поля Бонапарта

Закончилась, наконец, эта кошмарная ночь, и наступило не менее кошмарное утро. Еще взрывались в лагере зарядные ящики, коптили черным дымом обломки выбросившихся на берег бухты кораблей. Одуревшие от грохота и пламени солдаты тупо бродили по лагерю, пытаясь найти то место, где совсем недавно находились их палатки и хранились личные вещи. Только трудно было что-либо найти – словно страшной силы ураган прошелся по месту, где совсем недавно аккуратными и ровными рядами стояли палатки и коновязи.

Офицеры с большим трудом собирали своих солдат. Многие из них уже никогда не встанут в строй – часть убиты, часть – искалечены. Некоторые сошли с ума и, сидя в лужах крови, дико хохотали, тыкая пальцами в мертвое тело товарища.

Не меньшие потери от ночной атаки русских понес и императорский флот. Особенно сильно пострадали транспортные суда. Те из них, которые остались на плаву, были сильно повреждены. Вряд ли им теперь удастся пересечь Черное море и добраться до спасительных турецких портов. Некоторые боевые корабли могли двигаться самостоятельно, но команды их были полностью деморализованы, и матросы с тревогой смотрели в небо, ожидая нового прилета русского чудовища, которое обрушивает на них с небес огонь и смерть. Что это было, не знал никто, но два дня назад англичане увидели нечто похожее на гигантскую стрекозу, кружившуюся над Севастополем. По лагерю поползли слухи, что русские пригнали какое-то неизвестное и смертоносное оружие.